---

Скачать книгу

---

– словно на родном языке, и как мило не умеют связать двух русских фраз, написать русской строки без орфографических ошибок – педантизма в них нет ни тени!..

      Мы представили две крайности одной и той же стороны; но есть еще середина, которая, как все почти середины, часто бывает хуже крайностей. Мы говорим о воспитании того класса общества, которое на низшие смотрит с благородным презрением ы чувством собственного достоинства, а на высшие с благоговением. Оно изо всех сил хлопочет быть их верною копиею; но назло себе, остается каким-то средним пропорциональным членом, с собственною характеристикою, которая состоит в отсутствии всякого характера, всякой оригинальности и которую всего вернее можно выразить мещанством во дворянстве.{6} Непринужденность и милая наглость переходит у него в жеманство и кривлянье. Хороший тон в обезьянничество. Смешно и жалко смотреть,

      Как негодяй официант

      Ломает барина в передней!

      Но это в сторону: дело в том, что в этом кругу общества воспитание состоит в том, чтобы убить в детях всякую жизнь и живость, сделать из них попугаев и милых кукол, о которых бы все говорили: ах, как хорошо они воспитываются!..

      Воспитание! Оно везде, куда ни посмотрите, и его нет нигде, куда ни посмотрите. Конечно, вы его можете увидеть даже во всех слоях общества, от самого высшего до самого низшего, но как редкость, как исключение из общего правила.[5] Отчего же это? Да оттого, что на свете бездна родителей, множество papas et mamans[6], но мало отцов и матерей. «Вот прекрасно! – восклицаете вы. – Какая же разница между родителями и отцом и матерью?». – Как какая? – взгляните летом на мух: какая бездна родителей, но где же отцы и матери? Грибоедов давно уже сказал:

      Чтоб иметь детей,

      Кому ума недоставало!{7}

      Право рождения – священное право на священное имя отца и матери, – против этого никто и не спорит; но не этим еще все оканчивается: тут человек еще не выше животного; есть высшее право – родительской любви. «Да какой же отец или какая мать не любит своих детей?» – говорите вы. Так, но позвольте вас спросить, что вы называете любовью? как вы понимаете любовь? – Ведь и овца любит своего ягненка: она кормит его своим молоком и облизывает языком; но как скоро он меняет ее молоко на злак полей – их родственные отношения оканчиваются. Ведь и г-жа Простакова любила своего Митрофанушку: она нещадно била по щекам старую Еремсевну и за то, что дитя много кушало, и за то, что дитя мало кушало; она любила его так, что если бы он вздумал ее бить по щекам, она стала бы горько плакать, что милое, ненаглядное детище больно обколотит об нее свои ручонки{8}. Итак, разве чувство овцы, которая кормит своим молоком ягненка, чувство г-жи Простаковой, которая, бывши и овцою и коровою, готова еще сделаться и лошадкой, чтобы возить в колясочке свое двадцатилетнее дитя, – разве все это не любовь? – Да, любовь, но какая? Любовь чувственная, животная, которая в овце, как в животном, отличающемся и животною фигурою, имеет свою

---

Скачать книгу