– …Эй, англичанин, приди в себя! Баррет открыл глаза. Ланда энергично тряс своего пленника за здоровую руку.

      – Очнись, тебе говорят. Мне очень не нравится мысль о том, что ты умрешь раньше, чем я этого захочу.

      – Сколько прошло времени?

      – Какая разница? Плохо то, что ты вовсю орал в бреду, к тому же делал это на родном языке.

      – Я вижу густую адскую черноту. Непроглядную тьму и огонь в самой ее середине. И себя в этом огне.

      – А как же? Чего ты еще хотел?! Прошел день, сейчас снова полночь. На проклятой галерее болтается проклятый фонарь. Приди в себя, Педро Санчес! Полночь не самое подходящее время для ужина, но ты бы съел чего-нибудь. Я оставил для тебя солонину.

      У Баррета пылала голова, он попытался жевать твердое мясо, но оно с точки зрения англичанина отдавало горечью желчи.

      – Я развязал тебя, как ты и просил, – мрачно добавил Ланда.

      – Спасибо, конечно, только я и так сдвинуться с места не могу.

      – Попытайся хотя бы успокоиться и удержаться от бреда. Если ты еще хоть один раз заорешь во все горло «God damned», мне придется тебя заколоть. Ты понял? Заколоть ради моей собственной безопасности.

      Потомок славного испанского рода отошел куда-то в угол, оставив пленника в одиночестве. Капитан пиратов лежал, рассматривая окрашенную огнем ночь, его попеременно окатывало тот жаром, то холодом, плечо глухо и неотвязно ныло. Лихорадка от раны усиливала беспросветное отчаяние.

      «Это конец, – тоскливо подумал он.

      – Возможно, у меня начинается антонов огонь».

      – Эрнандо!

      – Не мешай мне спать, – тут же отозвался испанец.

      – Ты становишься слишком беспокойным.

      – Мне самому не дает покоя плечо.

      – Подожди немного, скоро будет еще больнее, – с нехорошей двусмысленностью пообещал испанец.

      – Если ты не дашь мне хотя бы вина или чего-нибудь покрепче, я стану орать по-английски так громко, как только сумею. Плевать на последствия. Я человек конченный, мне все равно умирать, зато тебе придется объясняться с Родригесом насчет своего обмана и предательства.

      – Вот английская собака!

      Ланда вышел из темноты, теперь отблески фонаря окрашивали его напряженное лицо. В горло Баррета уперлось лезвие навахи.

      – Только попробуй, Педро, только попробуй хотя бы пикнуть. Сейчас сверну кляп и засуну его поглубже