Любовь к роковым мужчинам. Светлана Демидова
Читать онлайн книгу.
доски и щиты, которыми были заколочены окна, поскольку вдруг окончательно поняла, что жить желает только в нем, до тех самых пор, покуда его все же не снесут. Доски на одном из подвальных окон показались ей неплотно пригнанными. И действительно, как только она, поднатужившись, посильнее дернула, отошли сразу две доски, открыв дыру, в которую худющая Манька пролезла совершенно запросто. Наверняка пролезет и Сифон, тоже здорово сдавший за последнее время.
В подвале было сыро и холодно, но бомжиха вовсе не собиралась в нем оставаться. Подвальная дверь, скособочившись, висела на одной петле, открывая выход на лестницу. Манька поднялась по пыльным замусоренным ступеням на первый этаж и остановилась напротив двери в квартиру собственных родителей. Она была убеждена, что ничто на этом свете больше не сможет ее не только растрогать, но даже вызвать малейшее волнение, но жестоко ошиблась. У нее непривычно перехватило горло, когда она вспомнила, как отец обивал коричневым дерматином дверь, чтобы не так сквозило с улицы. Этот самый дерматин, выгоревший и истончившийся от времени до состояния пергамента, висел на дверях длинными клочьями, будто его рвала когтями гигантская кошка. Манька, к собственному удивлению, поймала себя на мысли, что с большим удовольствием оторвала бы той кошке ее гнусные когтистые лапы.
Дверь в квартиру оказалась не заперта. Манька осторожно приоткрыла ее и просочилась в щель, будто боялась, что если откроет настежь, то из квартиры вырвется на свободу дух прошлой, вполне счастливой жизни, и она не сумеет его впитать в себя, насладиться им и запомнить навсегда. Ей уже хотелось, чтобы горло еще раз перехватило, и посильней, до слез. Что-то она давно не плакала, а ведь всем известно – со слезами уходит часть боли. А разве у нее есть какая-то боль? Казалось, что никакой нет. А в тот момент Манька вдруг отчетливо поняла, что она вся и есть боль, да и родилась вовсе не от женщины, а от боли... Боль от боли... стремящаяся к боли...
Квартира оказалась мертва. Никакому счастливому духу прежней жизни, если таковой и существовал, абсолютно нечего было делать в этой пустой деревянной коробке, разделенной на отсеки. Даже посеревшие обои Манька не узнавала. То ли родители заклеили другими старые обои с серебристыми виньетками по розовому полю, то ли это сделали новые жильцы, которые, возможно, поселились здесь после родителей. О родительской судьбе Манька не знала абсолютно ничего, и это ее по-прежнему не беспокоило. И опустившуюся женщину, бродившую по полу, хрустящему осколками стекол и всяческими обломками, опять покинула боль. Она расхотела плакать и, что самое главное, вспоминать. Бомжам нельзя жить воспоминаниями. Им надо жить сегодняшним днем, иначе можно упустить момент, который наполнит их желудки или карманы или позволит выспаться в относительном тепле и спокойствии.
Отставив в сторону ненужные сантименты, Манька деловито осмотрела территорию. В комнате, которая когда-то была родительской спальней, в окне, по-военному заколоченном досками