…а едва из башенки мы сошли

      в те накатанные из мягкого дымного льда

      небеса, что так сизо-розовы и покаты,

      как всё и опять мы увидели, но не так, как с земли:

      Цыгане, поклевывающие с моста.

      Цыганки, поплевывающие на карты.

      Утки, поплавывающие в пенной пыли.

      Собачки, курчавые, как борозда.

      Младенцы, щекотаны и щекаты.

      (И низкие покоробленные корабли.)

      (И черные опаздывающие поезда.)

      (И белые ослепительные закаты.)

      Из небес, как баночка, пустых

      с толстыми гранеными боками

      на дуршлаг откинута вода.

      Все затычки-марлечки невстык —

      проползают медленно, пока не

      валятся в брусчатый снег, сюда.

      Мы живем, как водоросль, на дне

      смутностенного пустого неба,

      где на ситах носится вода.

      И со вжиком – бритвой на ремне —

      облетают нас по краю недо —

      переправленные поезда.

      А когда колесный перестук

      замерзает где-то за краями,

      в капле каждой гасится вода.

      И тогда выводит нас пастух

      поглядеть с холма, как в черной яме

      дышат золотые города.

      О холмы, облитые брусчаткой,

      Лязгнул быстрый луч и был таков,

      И пропал – над смотровой площадкой,

      В набеленных лицах облаков.

      Луч зеленый, новый штык трехгранный,

      Бескозырка – ленточки до пят…

      – Облака, не спите под охраной,

      Под охраной облака не спят.

      – И не жмите к холодящей грани

      Ваши щеки, вспухлы и нежны,

      Ведь уже в ущелья за горами

      Узкие откинуты ножны.

      Сизый дым взвивается по мачте…

      Ржавый пар на куполе – как йод…

      – Вы его, бессонного, не прячьте.

      Вот он выйдет и вас всех убьет.

      – Не по склону, а по небо-склону,

      По скрипящей звездной шелухе,

      Побежать бы тополю и клену,

      И сосне, и вязу, и ольхе… – —

      …Ах, куда ж там… Да и по площадке

      Им не разбежаться смотровой,

      Где в своей железной плащ-палатке

      Каменеет тенью часовой.

      – Не по своду, а по небо-своду,

      Чтоб получше звезды полущить,

      Вон на том Шляху на ту подводу

      Хорошо бы лучик получить… – —

      Но куда ж там… Замер свилеватый

      Постовой – приклад у каблука,

      И, сияя броненосной ватой,

      Над холмом сомкнулись облака.

      Поглядишь со смотровой площадки

      Пóд гору, в тускнеющую мглу —

      Там, надевши черные перчатки,

      Замерзают óльхи на углу,

      Там, на мельничном плече повесясь,

      Зеленеет в сыпких облаках

      Утлый месяц, захудалый месяц

      В каменных железных башмаках,

      Там по раскореженному шляху

      Розлит позолоченный мазут,

      И по расхоложенному шлаку

      Мотоциклы черные ползут,

      A за вахтой пляшут, за корчмарней,

      Прыгая, вертясь и семеня

      Всё быстрей, кромешней и кошмарней,

      Вугленные яблоки огня.

      Как двойная водоросль в окне

      меж двойным стеклом, попеременно

      изгибаясь и прямясь, мы спим,

      но – одновременно видно мне —

      черной лестницей одновременно

      мы сбегаем изгибаньем спин.

      …А когда мы вышли за порог

      и, вступивши в фосфорный аквариум,

      побрели (мерцанье