Правда и блаженство. Евгений Шишкин
Читать онлайн книгу.соседской стены.
– Это Панкрат Большевик, – усмехнулся Василий Филиппович, игру прекратил.
– Вострикова Ивана сын, – прибавила Валентина Семеновна. И пожалела.
– Вострикова сынок? – аж вскочил на цыпочки Семен Кузьмич. – Знать, такая же вошь поганая, как Ванька!
Оскорбления вылетели с еще большей громкостью, чем припевка.
Вскоре – топот каблуков в коридоре. В горницу ворвался Панкрат. Светлые волосы – в растрёп, глаза бегают ошалело, кулаки стиснуты, а речь плоха, из кривых ярых губ несвязно рвутся:
– Хулиганы! Уголовники! Навыпускали вас… Людям покою нету.
Семен Кузьмич, хоть и мелок по сравнению с гостем, отчаянно храбро подскочил к нему, полез на рожон:
– Ты что же, гнида красная, незваным в дом прешься?
Панкрат яростно заревел:
– Обзываться? Не дам! Статья есть! Опять посажу! За хулиганство упрячу!
– Вот выкусите, дятлы деревянные! – Сразу пара кукишей оказалась под самым носом Панкрата.
Панкрат замахнулся на старика, а Семен Кузьмич резко отпрыгнул и, глянув на стол, не найдя поблизости подходящего оружия, хвать вилку:
– Кровью умоешься, сука продажная!
Панкрат в ответ схватился за табуретку, но поднять, замахнуться не успел – тут запищала брошенная гармонь, Василий Филиппович кинулся вразрез склоке, отделил враждующие стороны. Валентина Семеновна уцепилась за панкратову табуретку.
– Хватит вам! – с обидой воскликнул Василий Филиппович. – Что же вы, мужики? Сколь можно? Русский на русского? Разве не наубивались? На войне немец бил, а здесь свой своего?
– Охлынь, Панкрат. Обида в отце сыграла… Посиди-ка десяток годов не за што не про што, – урезонивала Валентина Семеновна. – Но нечего прошлое ворошить. Лучше б смирились.
– Выпейте по чарке, мужики. Остыньте, – призвал хозяин.
Панкрат более не петушился, но сразу ушел, порывисто и непримиримо, бурчал себе в коридоре: «Сталина бы на них поднять! Совсем развинтились…»; застольничать с обидчиком и поднимать заздравную чарку, разумеется, отказался.
Семена Кузьмича, в свою очередь, корила дочь:
– Ты что ж, отец, неужель до поножовщины опустился?
– Дятлам деревянным глотку перегрызу! – взъедался непокорный Семен Кузьмич.
Пашка и Лешка, побледнелые, остро пережившие бузу, когда от стола пришлось отпрянуть в угол, перешептывались:
– Надо было бутылку в него кинуть, – говорил Лешка, сверкая глазами.
– В кого? – чуть подрагивали Пашкины губы.
– В Панкрата Большевика!
– Дед сам виноват, – судил Пашка. – Вон как обзывается. Любому станет обидно.
– Все равно… Дедка-то наш.
– Наш не наш. Надо по-честному всё, – твердил старший.
Когда вернулся со свидания Череп, горячечный от раздора воздух в доме уже поостыл, страсти улеглись. Увидав за столом Семена Кузьмича, он выбросил вперед указательный палец:
– Папа?
– Ну! –