И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата. Сборник статей
Читать онлайн книгу.
His acts of language became totemic, mythopoetical, capable of creating plot in life. For the shades of those who had departed (think how many ghosts and shades there are in Pushkin’s poetic world) could not stand to be mocked – there was something blasphemous in this, something that called punishment down on own’s head, which the boy also knew perfectly well. But he could not help himself from mocking, that was how he asserted himself, made a place for himself at the table.
Therefore, when Pushkin says in the poem to Marie Smith that the dead husband is sleeping soundly in the grave and will not return should they take their pleasure in the here and now, he is really whistling in the dark. With superstitious awe he senses that the ghost may well return to punish him because he, the pretender, deserves to be haunted. We can say this because that is precisely the plot of one of Pushkin’s greatest masterpieces, The Stone Guest (Kamennyi gost\ 1830), written thirteen years later on the eve of the poet’s own marriage and telling the story of how Don Juan is dragged off to hell by the statue of the man he has killed and in the presence of the widow he was about to enjoy. The part of the puzzle that is missing is beyond of the page so to speak, somewhere in the future. The poet has set the action in motion by desiring the widow in the first place and mocking the one who has the moral right to her in the second. He can’t help himself but he knows it is wrong. He is Davydov and Derzhavin at the same time. Language is his power,but it is his only power – a distinctly modern concept. In short, Illichevskii’s play with language gives us a riddle plain and simple; Pushkin’s play with language gives us a ghost story that is a secret map to our darkest desires and fears. Pushkin knows that potentially the joke is on Pushkin, and that is why he became the closest thing in Russian to Shakespeare.
Notes
1 The present essay is adapted from a work in progress (a “creative biography” of Pushkin) by the author and Sergei Davydov (Middlebury College).
2 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17 т. М., 1937–1959. Т. 6. С. 165 (further references to this edition will appear directly in the text accompanied by volume and page numbers); Pushkin A. Eugene Onegin / Trans, by J.E. Falen. Oxford, 1995. P. 185.
3 Грот К.Я. Пушкинский лицей. СПб., 1998. С. 412.
4 Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1989. С. 43–44.
5 Cited in: Анненков П.В. Пушкин в Александровскую эпоху. Минск, 1998. С. 43/
6 Вересаев В. Пушкин в жизни / 6-е изд. М., 1936. Т.1. С. 89.
7 Пущин И.И. Указ. соч. С. 46–47.
8 Nabokov V. Nikolai Gogol. Norfolk, 1944. P. 29.
9 Recall Pushkin’s famous definition of inspiration (vdokhnovenie), which he often shows in practice in poems like “Poet” (1827): “Inspiration? It is the disposition/orientation of the soul to the most vivid reception of impressions, and consequently, to the rapid grasp of ideas, which aids in the explanation of the former” (XI, 41).
10 «Юный Пушкин-поэт – это младенец, который сразу встал и пошел; так становится на крыло выброшенный из гнезда сильный птенец. Он, может быть, и не „учился" вовсе – просто ему показали, „как надо делать", и он сразу начал так делать» (Непомнящий B.C. Лирика Пушкина как духовная биография. М., 2001. С. 20).
11 «В Лицее ему не стоит видимого труда „перевоплотиться" в Батюшкова (ср., например,„Городок", 1815, и батюшковские „Мои пенаты"), вздыхать в манере Жуковского („Мечтатель", 1815), греметь подобно Державину („Восп. в Ц-С“, 1814)» (Там же. С. 23).
12 Грот К.Я. Указ. соч. С. 333.
13 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 20 т. СПб., 1999. Т. 1. С. 246, 735.
14 Там же. С. 735.
15 Там же. С. 170–171.
Наталия Мазур, нИкита Охотин
«Зачем кусать нам груди кормилицы нашей?..»
Комментарий к одной пушкинской фразе
Несмотря на едва ли не хрестоматийную известность, пушкинское выражение из письма К.Ф. Рылееву от 25 января 1825 года «Зачем кусать нам груди кормилицы нашей? потому что зубки прорезались?» (XIII, 1351) до сих пор не получило необходимого комментария. Единственная попытка выяснить его происхождение принадлежит В.В. Виноградову, назвавшему этот оборот дантовским2. Однако ученый не дал точной ссылки на Данте, процитировав итальянский источник по «Письму из Рима к издателю „Литературной газеты“» С.П. Шевырева (1830):
Твои ПИТОМЦЫ
Oggi le рорре
Mordono ingrati della lor nudrice!
ныне, неблагодарные, кусают перси своей кормилицы3.
Указание Виноградова не нашло подтверждения: А.О. Демин, суммируя переклички между Пушкиным и Данте, сообщил, что в «Божественной комедии» этих стихов не обнаружил4. Справедливости ради заметим, что хотя в поэме таких стихов действительно нет, однако в тридцатой песни «Рая» есть похожий образ: «La cieca cupidigia che v’am-malia / Simili fatti v’ha al fantolino / Che muor per fame e caccia via la balia»5, который, впрочем, гораздо дальше отстоит от пушкинской фразы, чем ошибочно приписанная Данте цитата из шевыревской статьи.
Шевырев писал о выставке французской живописи в Риме и о восторженном отклике