Этот чудный театр…. Ашот Левонович Григорян
Читать онлайн книгу.
Вознесенского, когда он фломастером с размахом написал на стене: "Все богини – как поганки перед бабами с Таганки". Другим понравилось и стали просить: "Можно и я напишу?"»
Будучи явлением одновременно масштабным и уникальным, Театр на Таганке получал символизирующие его названия: «остров свободы в несвободной стране», «террариум единомышленников», «филиал “Берёзки”», наконец – просто Таганка.
Говорят о неповторимости той, старой Таганки. Но всё равно это театр, который всегда носил отпечаток непроходящего таланта своего основателя. Стараниями Любимова с течением времени у конкретных персонажей в исполнении разных актёров сохраняются и повторяются интонации и более того – даже тембры голоса, произношение. Интонации у Любимова многое значат, они могут быть даже специально изменены вне авторского контекста (например, в последнем разрешённом до изгнания Любимова спектакле – в «Трёх сёстрах» А. Чехова – Ольга в финале настолько удручённо говорит: «Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, ещё немного, и мы узнаем, зачем мы живём, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!», что становится понятно: ничего не узнаем!). У Любимова на сцене задействованы все, они всегда что-то делают, имеют чёткое предназначение, что их отличает от того же МХАТа.
Труппу выделяют не только боязнь, уважение или пиетет к Любимову, но и особые взаимоотношения – местами очень острые, местами почти семейные… Например, И. Бортник мог выступать в роли импресарио Высоцкого, а Л. Ярмольник поддерживал своего бывшего коллегу Л. Филатова в самое трудное время. Высоцкий отмечал, что человеческие качества в актёре Любимов ценит даже больше актёрского дарования.
Любимов чрезвычайно работоспособен и трудолюбив, того же требует и от актёров. Ещё с 1960-х он каждый день собирал их на репетиции с 10 до 15, часто давая в день по несколько спектаклей. А за час до репетиций – разминка, включающая акробатику, пластику, пантомиму и музыку. Сам Любимов тоже держал форму, занимался атлетикой.
«Говорю же: как в боксе – ты должен выстоять. Даже если почти уже нокаут, продолжай. Характер у меня такой…. В 1922-м родителей выслали в Рыбинск, я маме возил передачи. А мы со старшим братом и младшей сестрой, «дети лишенцев», заседали, я говорю брату: «Тебя они могут взять, поеду я, я маленький, меня не возьмут». Вот оттуда характер. У режиссёра должен быть крепкий характер, иначе ничего не сделать. Его замотают» (Любимов).
Отец Любимова, Пётр Захарович, имел магазин в Охотном ряду, который советские власти закрыли, а семья была лишена прав. Позже, когда мать режиссёра арестуют и маленький Любимов понесёт передачу, мама ему как-то скажет: «Не смей плакать перед ними».
Возможно, из-за такой закваски режиссёра Таганка 20 лет не знала творческой усталости. Новый театральный язык, изобретённый Любимовым, обновлялся и, не теряя актуальности, приобретал всё большее имя и вес в искусстве. Находясь за железным занавесом, театр умудрялся оставаться явлением международным, интересным отнюдь не только для советского