В поход мы рядились; все прихоти – в пламень,

      А сабли на отпуск, коней на зерно; —

      О, весело шаркать железом о камень

      И думать: вот скоро взыграет оно!

      Вот скоро при взмахе блеснет и присвистнет!

      Где жизнь твоя, ратник? Была такова!

      Фонтанами влага багровая прыснет,

      Расколото сердце, в ногах голова!

      А кони – а кони – я помню лихова!

      Казацкая прелесть; глаза – два огня;

      Друзья любовались, и чаша донскова

      Ходила во здравье донского коня.

      Он ратный сочлен мой, я мыслил порою,

      Я праведной чести с него не сниму:

      Пол – бремени пусть он разносит со мною,

      А славу добуду – пол – славы ему!

      Уже мы если, снаряженные к брани,

      Родным и знакомым последний привет;

      Гремучие клики прощальных желаний

      Летели, как буря, за нами вослед.

      Друзья мне сулили в чужбине крамольной

      За почестью почесть, кресты на кресты…

      О други, простите! – Довольно! Довольно!

      А что не спросили: воротишься ль ты?

      Наперстники славы – мы дев покидали,

      Любимых красавиц родной стороны,

      И рыцарским жаром сердца трепетали

      Под медным, тяжелым убором войны.

      «Прости!» – прошептал я моей ненаглядной

      У ног ее брякнул предбитвенный меч; —

      Смутилась – и лепет волшебно – нескладный

      Сменил ее тихую, плавную речь.

      Не общим желаньем она пламенела, —

      Нет, заревом чувства ланиты зажглись;

      С последним лобзаньем в устах ее млело

      Одно только слово, одно: «возвратись!»

      Чу! грянули трубы; колонны столпились;

      Радушно – покорны священному звуку,

      Торжественно, дружно главы обнажились;

      Ружье на молитву, душа к божеству!

      В глазах просияла, протеплилась вера,

      Небесною влагой намокли глаза:

      По длинным, по мшистым усам гренадера