Одна и в Пизе, с падающей башней,

      карт ненавистница, и гидов, и маршрутов,

      бредет, ища как будто день вчерашний,

      сама – вчерашний век как будто.

      У всех полубандитские дела,

      торопятся направо и налево,

      закушены любые удила,

      а глянешь – так король и королева.

      Стаканами чужую хлещут кровь,

      закапав белоснежные манжеты,

      но тетя Ася, общая свекровь,

      отмоет тайдом или же кометом.

      И так опять сначала без конца,

      и выгода утробу выедает,

      и никакого милого лица,

      и птичка никуда не вылетает.

      Прости меня, поэзия, за то,

      что из садов твоих на улицу бежала,

      за полу легкого полупальто

      хватала злоба дня.

      Рука дрожала.

      Колдунья на ровном на месте,

      чувствилище гулов подземных,

      убежище ветров предзимних,