В разделявшем ванную комнату и туалет окошке проявилась голова старшего брата. Происходящее его явно веселило: он подмигивал, строил рожицы и заговорщицки улыбался, но затем, исчерпав соответствующий моменту мимический запас, всё же с явным удивлением в голосе поинтересовался:

      – Слушай, пимпа… Вы с Инкой что – в школе не были что ли?

      Это был крах. Полнейший. Лиса потерянно села на крышку унитаза и сжалась на ней в крошечный комочек, совершенно не понимая – чему он так радуется, когда жизнь закончена.

      Между тем стоявшая за дверью Инкина мама эмоционально продолжала:

      – …да, да, именно так! Мне моя Инночка рассказала, что ваша Наташка закрыла дверь на ключ, спрятала его и не выпускала её из квартиры! И как Инночка ни просила, как ни плакала – выйти и пойти на занятия в школу не могла! Вот что ей еще оставалось делать?

      – Да быть такого не может! – оскорблённо возмутилась мама. Она подошла к двери туалета и грозно в неё постучалась.

      Лисе ничего иного не оставалось, как выйти.

      Мама смотрела требовательно и строго:

      – Ну-ка, солнышко моё, расскажи мне и Вере Матвеевне, как всё было на самом деле!

      Выдавать близкую подружку не хотелось – это раз. Да и, чего греха таить, виноваты они были в равной степени – это два. То, что постоянно доставалось Инке, а она всегда выходила сухой из воды – тоже было не совсем справедливо – это три. Но мама…Если промолчать, то как потом смотреть в глаза маме?.. – и это уже все остальные числа мира…

      Дилемма.

      Лиса крепко сжала губы и опустила голову как можно ниже.

      Она не умела врать. Особенно маме. Оставалось просто молчать. Пока хватит сил.