Дневники русских писателей XIX века: исследование. О. Г. Егоров
Читать онлайн книгу.
иного рода «образцы», и посвящал открытую всему добродетельному личность в морально-возвышенный образ мыслей. Именно поэтому Жуковский так дорожил дневником Андрея Тургенева. «Также хотелось бы мне, – писал он брату покойного друга, Александру, – чтобы ты прислал мне журнал брата Андрея; это единственный памятник, который <…> изображает его <…> весьма живо»[8]. В этом кружке нравственное воздействие личности было сильнее каких-либо творческих или иных заслуг.
Жуковский начал вести дневник через год после смерти Андрея Тургенева. За это время в жизни поэта произошли важные перемены, стимулировавшие начало работы.
Молодой человек остро ощущал отсутствие старшего товарища-наставника, который своим авторитетом подчинил его себе и руководил его нравственным воспитанием. Отголосок этого чувства слышится в письме к Александру Тургеневу через два года после смерти его брата: «<…> моя с ним <Андреем> дружба была только зародыш, но я потерял в ней то, чего не заменю или не возвращу никогда: он был моим руководцем, которому бы я готов был покориться <…>»[9].
Приведенный факт говорит о том, что все эти годы в глубине сознания поэта шел поиск формы, способной адекватно выразить неудовлетворенную душевную потребность.
Вместе с тем продолжавшееся в те годы образование Жуковского и его интенсивный творческий рост сформировали условия, при которых нравственная и творческая (литературная) потребности соединились. Ранее не находивший выхода материал перетек в готовую форму. Дневник как литературная форма, таким образом, имел у Жуковского нравственный побудитель. Он возник путем замещения определенного психологического содержания.
Но не последнюю роль в этом сложном духовно-творческом процессе сыграла и литературная традиция. Дневник оказался, помимо названных свойств, своего рода рабочим материалом для ненаписанного автобиографического романа. У Жуковского с его лирическим дарованием художественная объективация событий внутренней жизни шла по линии поэтического воплощения. Но в период первоначальной работы над дневником он испытывал сильную тягу и к более полному, эпическому самовыражению. «Суммарность» лирического чувства не позволяла достичь искомой полноты. Поэтому и возникла потребность высказаться в масштабных формах. Здесь прослеживается связь ранних дневников Жуковского с традицией просветительского романа воспитания («История Агатона» Виланда) и автобиографическим эпосом романтиков («Генрих фон Офтердинген» Новалиса). Строки последнего перекликаются с душевным состоянием Жуковского периода напряженных поисков замены утраченного: «Подобно первому напоминанию о смерти, первая разлука остается навсегда памятной; после того как она долго пугала, точно призрак ночи, она становится, наконец, при падающей отзывчивости на событие дня, при возрастающем стремлении к твердому миру, добрым вожатым и утешителем»[10] (с. 19).
Формы общения и нравственный
Собр. соч. Т. 4. – С. 465.
Там же. – С. 455.