Власть и свобода журналистики. В. В. Прозоров
Читать онлайн книгу.
бы доля, да нет воли»; «Воля велика, да тюрьма крепка»; «Трудно противу рожна прати»; «Неволя холопу, воля господину».
Воля почти постоянно обусловливается иными факторами: «Хороша воля с умом да с деньгами». Над собственной волей мужик подтрунивает: «Взяли волю: едем по всему полю (насмешка мужика над самим собой)». Воля недолговечна: «неволя волю одолевает». Неволя даже по-своему привлекательна и прибыльна: «неволя песням учит (птицу)», «неволя учит и ума дает», «не привязан медведь – не пляшет».
Но и то правда, что без воли нет настоящей жизни русскому человеку: «Белый свет на волю дан»; «Вольность всего дороже»; «Хорошо птичке в золотой клетке, а того лучше на зеленой ветке»; «Куда хочешь, туда и скачешь»; «никто мне не указ». И воля эта очень часто не знает предела, не знает меры: «Как хочу, так и ворочу (так и кручу, молочу и пр.)». Отсутствием необходимой культуры объяснял историк и публицист К.Д. Кавелин такие качества нашего национального характера, как «молодечество, безграничную удаль, разгул, стремление к безграничной свободе, которая манит человека из гражданской обстановки в поля и леса, на приволье»[14].
Воля горда собой и самодостаточна: «Своя воля: хочу смеюсь, хочу плачу. Не любо – не смейся»; «Свое добро – хоть в печь, хоть в коробейку». Но с другой стороны: «Круто погнешь – переломишь (лопнет)»; «Своя волюшка доводит до горькой долюшки»; «Дай себе волю, заведет тебя в лихую долю».
Свобода как высшая ценность человеческого бытия впервые с неповторимой драматической силой воспета в русской культуре Пушкиным («Свободы буря подымалась», «Иная, лучшая потребна мне свобода», «Темницы рухнут – и свобода //Вас примет радостно у входа…», «Свободы сеятель пустынный // Я вышел рано, до звезды», «в мой жестокий век восславил я Свободу»…), провозгласившим зависимость свободы от просвещения.
«Строгое определение свободы, – напишет в 1931 г. русский религиозный мыслитель Г.П. Федотов, – встречает большие философские трудности /…/. Существенно не содержание свободы, а вера в свободу или пафос свободы». Истинно духовной свободе, а также свободе политической и экономической противостоит «порядок» деспотической власти, противостоит «государство-вампир, эксплуатирующее нищих рабов» (Г.П. Федотов)[15]: вспомним пушкинское «К чему стадам дары свободы?».
О безграничной силе и масштабах духовной свободы – знаменитый эпизод из «Войны и мира» Л.Н. Толстого. Пьеру Безухову в плену французский часовой не позволил пройти за определенную черту-границу: «Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. “И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер, – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!” Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам».
По проницательному определению И.А. Ильина, «свобода есть воздух, которым дышит вера и молитва. Свобода есть способ жизни, присущий любви. Отвергать это может лишь тот, кто никогда не веровал, не молился, не любил и не творил;
Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 202.
Федотов Г.П. Социальный вопрос и свобода // Судьба и грехи России: в 2 т. Т. 1. СПб.; София, 1991. С. 289, 298. «Одно из главных силовых напряжений пушкинского творчества: Империя и Свобода. /…/ Пушкину легко дался этот синтез, который был почти неосуществим после него» (Там же. Т. 2. С. 142, 149).