Право на поединок. Мария Семёнова
Читать онлайн книгу.
ворот.
Волкодав стянул кожаные завязки мешка, поднялся на ноги и хмуро буркнул:
– Пошли!
Я – меч. Прославленный кузнец
Меня любовно закалял.
Огонь Творящий – мой Отец.
А Мать – глубокая Земля.
Вспорю кольчугу, как листок,
Чертя свистящую дугу.
Пушинка ляжет на клинок -
И распадётся на лету.
И всё ж не этим я силён.
Иным судьба моя горда:
Я Божьей Правдой наделён
И неподкупностью суда.
Когда исчерпаны слова
И никакой надежды нет
Понять, кто прав, кто виноват, -
Спроси меня! Я дам ответ.
Суров мой краткий приговор:
Всему на свете есть цена!
Огнём горит стальной узор -
Священной вязи письмена.
Закон небесный и земной
Навеки вплёл в себя мой нрав…
И потому хозяин мой
Непобедим, покуда прав.
2. Сломанные крылья
– А ты знаешь, друг Волкодав, почему он так называется? – спросил Эврих.
Крутая каменная тропа, по которой местами приходилось взбираться на четвереньках, вывела их на гребень очередного обрывистого кряжа, поросшего великолепными елями. Здесь, наверху, обнаружилась небольшая площадка. За нею вздымался к небесам очередной взлобок – почти голое нагромождение чугунно-серого камня, лишь кое-где украшенного зеленью да жёлтыми и малиновыми пятнышками цветущих кустов. Кряж обрывался на площадку отвесной стеной, отполированной дождями и ветром до тёмного блеска. Так блестит неподвластный ржавчине старинный металл.
– Так ты знаешь, откуда у него такое имя? – кивая в сторону утёса, повторил Эврих.
– Ну?… – спросил Волкодав больше для того, чтобы аррант наконец выговорился и умолк.
– В книге Салегрина Достопочтенного «Описание стран и земель» приводится легенда о том, что когда-то в древности здесь обитало племя крылатых людей. Так вот, когда эти люди чувствовали приближение смерти или по какой-то причине утрачивали способность летать, они приходили на этот утёс и бросались с него вниз. Потому-то он и называется Утёсом Сломанных Крыльев. Прекрасная легенда, не правда ли?
– Правда, правда, – пробурчал Волкодав, размышляя про себя, почему это у книгочеев вроде Эвриха что ни легенда, то обязательно прекрасная. Даже какая-нибудь непроходимая гадость вроде предания о том, как саккаремский шад застукал свою дочь с конюхом и велел её утопить, привязав к ногам полный мешок золота.
А Эврих в который раз огорчённо подумал о том, что варвар всё-таки неспособен был внимать высокой поэзии.
И вот тут-то Волкодаву разом стало не до него. И уж вовсе не до бредней какого-то давно умершего Салегрина. Ибо Мыш, только что мирно дремавший на жёсткой ремённой петельке, пришитой к ножнам меча нарочно ради него, вдруг проснулся, выполз на плечо Волкодаву и обеспокоенно зашипел. А