Через три дня после этого разговора у входной двери в наш подъезд появилось нечто страшное: красная крышка гроба. Мама сказала, что Николай Васильевич умер. Два дня я рыдал и выл, как девчонка. Два дня с грохочущим сердцем бегом проносился мимо их двери на улицу. К вечеру второго дня тошнотворный сладковатый запах разлился по всей лестнице. Поздно ночью я не спал, меня душило чувство несправедливости: хороший, добрый, умный человек умирает, а разные преступники продолжают жить. Жалел и себя, потому что потерял друга. Ничего поделать я не мог, а только бессильно молча плакал. Под окном затарахтел автомобильный двигатель. Я выглянул во двор. Из старенького «москвича» вышел бородатый пожилой мужчина и быстрым шагом с портфелем в руке направился в наш подъезд. Через полчаса я успокоился и уснул. В эту ночь мне спалось крепко.

      Спускаясь утром по лестнице, я не бежал. Противный запах исчез, зато пахло лимоном и чем-то похожим на аромат «чайного гриба». После школы мама накормила меня обедом и повела в дом Николая Васильевича «попрощаться». Мое сердце сильно билось, во рту пересохло. В квартире толпились незнакомые люди. Говорили полушепотом. Мама обняла и поцеловала тетю Аню. Тут я услышал то, что мне запомнилось надолго. Всегда тихая, грустная тетя Аня вдруг улыбнулась, прикрыв ладошкой рот, и сказала маме: «Николаюшку-то священник отпевать приезжал. Да. Все по-людски сделали. Вот уж душенька его радуется сейчас».

      Красный гроб стоял в комнате, куда так любил я заходить. Мама взяла меня за руку и подвела к гробу. Она несколько раз всхлипнула, протянула руку и погладила скрещенные побелевшие старческие руки с каплями желтого воска. Я набрался смелости, выглянул из-за мамы и увидел лицо умершего. Мне показалось, что он спит – так спокойно оно было. Мне даже показалось, что он улыбается, как раньше: «Пусть это будет наша тайна».

      Страх, оцепенение, тоска – все прошло. В полном спокойствии во мне прозвучали слова: «Добрые люди не умирают, они уходят к Богу, в Его Царство».

      Мы вернулись домой, мама обняла меня: «Да, это хорошая смерть. Как он улыбался, Андрюш, ты видел?» Мы прилипли к оконному стеклу, наблюдая, как подъехал грузовик. Посередине кузова поставили красный гроб, вдоль бортов – длинные скамейки, кочевавшие по квартирам, где собирались люди. Когда родственники и пожилые друзья Николая Васильевича расселись, кто-то положил на гроб три красные бархатные подушки с медалями и орденами. При жизни он их никогда не надевал.

      Куда уходит детство

      У нас во дворе соседи жили, как родственники. Окна и двери нараспашку. Мы знали все обо всех: кто, с кем, как живет; где работают, что готовили на ужин и какой фильм смотрели по телевизору. Когда набегаешься, постучишь по подоконнику первого этажа, попросишь попить – пожалуйста, кружка кваса или компота: