Бегу, бегу, сбегаю от людей,

      Глаза свои устало прикрываю,

      Средь них всегда я в думе не своей

      И нервы почему-то напрягаю.

      Я образ мамы часто вспоминаю

      С любовью, грустью, нежностью, тоской

      И как от боли отойти, не знаю:

      Проходят годы долгой чередой.

      Когда её машина сбила,

      Три дня и ночи плакал и рыдал,

      Душа моя от горя волком выла,

      В бессилии я небо проклинал.

      Шептал над ней – «Не надо только плакать,

      Её слезами к жизни не вернёшь».

      Но нет – не смог заставить их не капать,

      Ну как от горя сам себя уймёшь?

      Тогда не смог я справиться с собою,

      Не смог осилить горе и печаль,

      И волосы покрылись сединою,

      Но мне себя от этого не жаль.

      В те дни я в ней, родимой, растворился,

      Свою любовь в печали ей отдал,

      И только после как-то укрепился,

      Но радость жизни с нею потерял.

      С утра сегодня сердцу было больно:

      Погибла мама в этот летний день.

      Весь день ловлю глаза её невольно,

      Весь день она витает словно тень.

      Нет-нет, конечно, свечку не поставлю:

      Не верую в причудливость теней.

      В стихах своих любимую оставлю,

      И станет мне хоть чуточку светлей.

      Не знаю, как на всё её хватало:

      Учила, шила, стряпала, пекла.

      А сколько книг она перечитала

      И сколько людям сделала добра!

      Стихи она, красавица, любила,

      И помню, как, читая в вечерах,

      Себя до слёз невольно доводила

      И голос был дрожащим на устах.

      Ночами мама часто вышивала,

      Украсить чтобы бедный наш уют,

      Шарфы и кофты тёплые вязала,

      И вижу – руки, спицы как снуют.

      Она однажды чуть не утонула:

      Весной шитьё в деревню понесла.

      Обратно шла и… глазом не моргнула,

      Как льдина из-под ног её ушла.

      Едва спасли, на печке отогрели,

      На розвальнях в соломе привезли.

      В трудах и муках годы те летели,

      И души от отчаяния жгли.

      Всю жизнь она к познаниям тянулась

      И гордой поступью по жизни шла,

      От тягот жизненных не гнулась,

      Достоинство по жизни пронесла.

      Отец у мамы был кровей татарских,

      Продав однажды польке лошадей,

      Украл её, дитя степей хазарских,

      И счастлив был с красавицей своей.

      А в восемнадцатом родилась мама:

      Дитя уже евразийских кровей.

      Но их постигла жизненная драма —

      Не стало вскоре бабушки моей.

      От горя дед пропил всё состоянье

      И, возвращаясь пьяным как-то раз,

      Замёрз в снегу – и дочь осталась с няней:

      Таким однажды мамин был рассказ.

      Уж четверть века нет её на свете,

      А я по ней сверяю жизни путь,

      Живой всё представляю