Монастырь. Баян Ширянов
Читать онлайн книгу.
разлапистые. Настоящий дубовый пень. И что? Его хозяин, некто Синичкин, довел этого красавца до Бог знает какого состояния! И теперь он, шестой, правый, нижний, плавает тут в спирту и ждет помещения на полку.
А теперь скажи, есть ли на свете справедливость?
Разумеется, Игнат Федорович и не собирался отвечать на такой риторический вопрос. Уже сам факт того, что Поскребышев затронул эту тему, значил, что врач уже успел принять какое-то из своих снадобий и теперь находится в благостно-философском расположении духа.
– Молчишь? – продолжал лепила, – И правильно делаешь, ибо само это слово – суть категория философская и по сему однозначной трактовкой не выражается.
– А как на счет справедливого акта вскрытия? – вставил Лакшин, который давно понял, если не заткнуть докторский фонтан, то он так и будет журчать до бесконечности.
– Вскрытие? – поднял брови Михаил Яковлевич. – Ах, да… Точно, привезли мне одного жмурика. Тоже ведь, посмотри, жил человек, никого не трогал…
– Зато тронули его… – холодно прервал Поскребышева оперативник. – И я хочу знать, не трогали ли его раньше и все такое…
– Я, собственно, еще не начинал… – врач развел руками в беспомощном жесте и по-простецки улыбнулся.
– Так, давайте, не откладывая, и начнем. Сам понимаешь, Михаил Яковлевич, писулька мне сейчас не нужна – нужна суть.
– Сейчас, так сейчас… – безропотно согласился Поскребышев. Он кликнул медбрата, приказал ему приготовить тело и инструменты для вскрытия, а сам подошел к прозрачному медицинскому шкафчику и стал перебирать упаковки с таблетками и ампулами.
– Для того, чтобы хорошо делать свое дело, – говорил лепила, обращаясь, скорее в пустоту, нежели к Игнату Федоровичу, – нужно для него особое состояние. Вот, скажем, зуб рвать надо в состоянии благорасположения ко всему сущему. А иначе боль с пациента может перескочить на тебя, а что это за врач у которого у самого зубы ноют?
А вот для вскрытия, как сейчас, состояние должно быть угрюмой сосредоточенности. Дабы и помнить о тщете всего подлунного мира, и, одновременно, не иметь смелости и наглости сравнивать себя с Демиургом, расчленяя при этом его творение…
Поскребышев болтал без умолку. Он, наконец нашел какие-то таблетки, принял сразу несколько штук. Его речь прервалась лишь на те мгновения, что врач запивал «колеса» водой. Однако, вскоре их действие начало проявляться и Михаил Яковлевич на глазах мрачнел. Через небольшой промежуток времени он умолк, сел, прислушиваясь к себе и, наконец, резко встал:
– Я готов. Пойдемте.
Лакшин уже не раз имел возможность наблюдать такую метаморфозу, но всякий раз поражался, хотя и старался не показывать вида, как воздействие лекарственных средств может радикально менять человека. Из расхлябанного болтуна, без меры жестикулирующего и выдающего на гора тонны чепухи, Поскребышев преобразился в серьезного делового человека, со скупыми, расчетливыми