Розы цветущие, розы душистые, как вы прекрасно

      В пестрый венок сплетены милой рукой для меня!

      Светлое, чистое девственной кисти созданье, глубокий

      Смысл заключается здесь в легких воздушных чертах.

      Роз разновидных семья на одном окруженном шипами

      Стебле – не вся ли тут жизнь? Корень же твердый цветов —

      Крест, претворяющий чудно своей жизнедательной силой

      Стебля терновый венец в свежий венок из цветов?

      Веры хранительный стебель, цветущие почки надежды,

      Цвет благовонный любви в образ один здесь слились, —

      Образ великий, для нас бытия выражающий тайну;

      Все, что пленяет, как цвет, все, что пронзает, как терн,

      Радость и скорбь на земле знаменуют одно: их в единый

      Свежий сплетает венок Промысл тайной рукой.

      Розы прекрасные! в этом венке очарованном здесь вы

      Будете свежи всегда: нет увяданья для вас;

      Будете вечно душисты; здесь памятью сердца о милой

      Вас здесь собравшей руке будет ваш жив аромат.

      «Где ты, милый? Что с тобою?

      С чужеземною красою,

      Знать, в далекой стороне

      Изменил, неверный, мне;

      Иль безвременно могила

      Светлый взор твой угасила».

      Так Людмила, приуныв,

      К персям очи преклонив,

      На распутии вздыхала.

      «Возвратится ль он, – мечтала, —

      Из далеких, чуждых стран

      С грозной ратию славян?»

      Пыль туманит отдаленье;

      Светит ратных ополченье;

      Топот, ржание коней;

      Трубный треск и стук мечей;

      Прахом панцири покрыты;

      Шлемы лаврами обвиты:

      Близко, близко ратных строй;

      Мчатся шумною толпой

      Жены, чада, обрученны…

      «Возвратились, незабвенны!..»

      А Людмила? Ждет-пождет…

      «Там дружину он ведет;

      Сладкий час – соединенье!..»

      Вот проходит ополченье;

      Миновался ратных строй…

      Где ж, Людмила, твой герой?

      Где твоя, Людмила, радость?

      Ах! прости, надежда-сладость!

      Все погибло: друга нет.

      Тихо в терем свой идет,

      Томну голову склонила:

      «Расступись, моя могила;

      Гроб, откройся; полно жить:

      Дважды сердцу не любить».

      «Что с тобой, моя Людмила? —

      Мать со страхом возопила. —

      О, спокой тебя творец!» —

      «Милый друг, всему конец;

      Что прошло – невозвратимо;

      Небо к нам неумолимо;

      Царь небесный нас забыл…

      Мне ль он счастья не сулил?

      Где ж обетов исполненье?

      Где святое провиденье?

      Нет, немилостив творец;

      Все