За окном качаются желтые листья. Во дворе пищат дети. На столе – пустая бутылка от «Гжелки».

      – Ты извини, конечно, что я так сегодня, – говорит Жора. – Мы следующий раз… все наверстаем.

      Он наклоняется ко мне, смотрит в глаза.

      – И все‑таки не пойму я тебя, Алекс. Хоть убей, не пойму.

      – Насчет чего?

      – Насчет Америки. Почему ты ее так не любишь?

      – Не люблю – и все. Что тут такого? Тупая страна. Одни уроды повсюду, разожравшиеся и тупые. Дальше собственного носа не видят…

      – А я бы уехал и жил там… Только не уеду, поздно уже… И вообще никуда не уеду, не выберусь из этой вонючей страны. У меня даже загранпаспорта нет.

      Сижу на кухне с гитарой. За окном темнеет. Мама в комнате смотрит новости «РЕН – ТиВи». Я встаю с табуретки, закрываю дверь поплотней, снова сажусь. Только что я закончил новую песню. У меня уже есть несколько штук. Все – максимально простые: три аккорда в куплете, два в припеве. Тексты тоже простые. Про то, что любая власть – говно, что жить скучно, что вокруг полно идиотов. Я не говорю ничего нового, у меня нет крутых интересных идей – и плевать. Те, кому не нравится, могут не слушать.

      Звоню в сорок седьмую квартиру. За стеной у кого‑то работает телевизор. Шумит в трубах вода. На зеленой стене нацарапано «Rammstein».

      Дверь открывается. Ант – в линялой оранжевой майке с растянутым горлом и красных спортивных трусах. Мы жмем руки. Я, цепляясь за чьи‑то ботинки в прихожей, прохожу в его комнату.

      Я еще в школе завидовал Анту: у него была своя комната, в ней он делал все, что хотел, закрывшись изнутри на защелку.

      Обстановка в комнате минимальная: деревянная кровать, старый письменный стол, табуретка, «батарея» пустых бутылок у дальней стены, в углу – акустическая гитара. На стенах – коллажи из журнальных фотографий вперемежку с абстрактными рисунками Анта. Знаменитостям пририсованы бороды и усы. Из букв разных шрифтов и размеров составлены странные надписи. На столе – старинная мыльница «Sharp» и стопка компактов. На подоконнике – несколько книг и алоэ в консервной банке.

      Глаза у Анта красные – видно, курил траву. Он садится на табуретку, я – на кровать.

      – Зачем тебе цветок? – спрашиваю я.

      – Ты задаешь этот вопрос каждый раз.

      – И каждый раз забываю.

      – Если думаешь, что это – эстетская фишка, тонкий пристеб, то ты ошибаешься. Меня подобная ерунда не волнует. А алоэ помогает от насморка – отламываешь кусок и суешь в ноздрю.

      – Ясно. А насчет моего предложения ты подумал?

      – Подумал.