Окна в одной из квартир на девятом этаже были распахнуты настежь, но Алексею Ивановичу было душно. Он нервно ходил из угла в угол и размахивал газетой «Свободное слово». Его жена испуганно смотрела на него, прижимала к себе маленькую дочь. Малышка ничего не понимала, тревожно смотрела то на маму, то на папу, хотела заплакать, но мама целовала ее, гладила по светлым волосам, малышка успокаивалась.

      – Алеша! – Люба молитвенно сложила руки у груди, – я тоже скорблю по Игорю Владимировичу, его жизнь оборвалась неожиданно! Но такова судьба. Мы все там будем! Рано или поздно мы все умрем.

      – Люба! При чем здесь скорбь? Вспомни о его дочери!

      – Я хорошо знаю Надю. Литвинов назначил тебя опекуном Нади. До ее совершеннолетия ты распоряжаешься всем…

      – Дудки! Я распоряжаюсь ничем! Это в твоем понимании заботливый отец передает все единственной дочери, а у этого Литвинова все через … Сказал бы через что, но дочь рядом сидит. Люба, уложи ее спать!