И тут на немой вопрос, ясно обозначившийся в округлившихся Жениных глазках, мама, глянув искоса, ответила:

      – А к тебе в тот же день приедет тетя Вера. Я с ней уже договорилась. Так что на вольницу не рассчитывай. Я бы и не поехала, если б не Вера. И сними, пожалуйста, ногу со стены, когда я с тобой разговариваю.

      Вера, двоюродная мамина сестра, была любимой Жениной родственницей. Она звала ее не тетей, а по имени, и любила выкладывать ей все свои ужасы. Но – что скрывать? – перспектива остаться одной была сейчас гораздо соблазнительней общения с Верой.

      Что делать, если обстоятельства, как любит говорить папа, сильнее нас. К тому же начать полукриминальный ремонт своей комнаты можно, пожалуй, и при Вере.

      Через два дня очень ранним утром мама стояла у двери в джинсах, в синей футболке, с огромным рюкзаком на спине.

      – Мамочка, ну какая же ты стройная! – воскликнула Женя. – И красивая!

      – Итак, ты все поняла? – спросила мама. – Вера приезжает сегодня вечером, часов в десять. Не вздумай загулять где-нибудь со своей Зиночкой – у Веры нет ключа. Звонить я в Москву не смогу: там мобильная связь не работает, переговорных пунктов тоже нет – мы пойдем в основном по ненаселенке. Папа, может быть, позвонит раза два из своей Мексики. Деньги ты знаешь где, на две недели вам хватит. НЗ – в ящичке под папиным компьютером. Без дела не бери, сама знаешь, что мы с папой деньги не печатаем – за это в тюрьму сажают. Ну, зверечек, – деловой мамин голос все-таки дрогнул, – будь хорошей девочкой, главное – не простуживайся, не болей!

      Она расцеловала Женю в обе щечки и в носик, Женя, в этом году переросшая маму, нарочно сделала вид, что по привычке виснет на ней, и со словами «Спокойной ночи!» мама исчезла за дверью.

      Проводить ее в лифте до машины, которая ждала внизу, она не разрешила. Так и на вокзале она не разрешала им с папой стоять до отправления поезда: вид близких, остающихся на отплывающей назад платформе, ее расстраивал. С виду суровая Женина мама была очень даже чувствительной – в отличие от многих с виду очень чувствительных.

      А «Спокойной ночи!» ранним утром или средь бела дня, удивлявшее невольных слушателей, – в их семье это была традиционная формула прощания. Пошла она с детства Жениной мамы, когда ее мама, то есть, как поймет сообразительный читатель, Женина бабушка, вечно писавшая свои диссертации и книги по ночам (потому что весь день была на работе), грозно говорила маленькой дочери вечером, после сказок про слонопотамов:

      – Я уже сказала тебе – спокойной ночи!

      Это означало, что всякое нытье и канюченье («Посиди со мной!», «Водички!» и прочие приемчики) должно быть закончено – она наконец садится за свой стол и будет писать до трех ночи, потом немножко поспит и побежит на работу.

      В первую минуту после маминого отъезда Женю охватила тоска. Но уже в следующую – непривычное чувство свободы.

      Впереди