Лестница, ведущая на мансарду, заскрипела под тяжелыми шагами.

      Гертджи Диркс снова почувствовала неприятное сердцебиение и сухость во рту, по которым поняла, что тот человек в черном возвращается, переговорив с мейстером Рембрандтом.

      Действительно, он появился в холле, как всегда улыбаясь одними губами.

      – Вот что, красавица, – проговорил он, поравнявшись с Гертджи и снова ухватив ее за подбородок. – Я тебе, пожалуй, помогу.

      – Не понимаю, о чем вы, минхейр… – прошептала Гертджи, холодея от страха и от смутного предчувствия.

      – Отлично понимаешь! – ответил тот и приблизил узкие, неприятно красные губы к самому уху Гертджи. – Она может еще очень долго проболеть! Может быть, год или даже больше! Неужели ты так и будешь ждать?

      – Я не хочу вас слушать, минхейр… – едва слышно говорила женщина, пытаясь отстраниться, убежать, спрятаться от этого страшного человека, но руки и ноги не слушались ее, и она не сдвинулась с места.

      – Ты видела, какие драгоценности лежат в ее перламутровой шкатулке? Видела, какой там чудесный розовый жемчуг?

      – Не хочу слушать! – проговорила она куда громче и хотела заткнуть уши, но не смогла поднять рук.

      – А ведь твоя молодость проходит! – продолжал тот, и его блеклые глаза смотрели в самую душу несчастной женщины. – Долго ли еще ты будешь молодой и красивой?

      – Я не слушаю, не слушаю… – бормотала Гертджи, как молитву или заклинание. – Я не слушаю и ничего не понимаю!

      – Слушаешь и понимаешь! – холодно отрезал Черный Человек. – И очень хорошо запомнишь мои слова. Ты пойдешь на Нийстраат, возле зеленного рынка, и спросишь там старую Кэтлин. Она тебе поможет. Она знает, что нужно делать в таких прискорбных случаях.

      Гертджи попыталась перекреститься, но Черный Человек так зыркнул на нее, что рука снова бессильно повисла вдоль тела.

      Он резко отстранился от Гертджи, и она едва не упала, как платье, из-под которого выдернули деревянную портновскую подставку.

      Черный Человек еще раз взглянул на нее – холодно, внимательно, пристально, как на случайно залетевшее в дом насекомое, и улыбнулся – как всегда, одними губами.

      – До свиданья, красавица! – промолвил он и направился к двери. – Так запомни – старая Кэтлин!

      Когда полчаса спустя мейстер Рембрандт спустился из своей мастерской, Гертджи стояла в дверях, застегивая