Дыхание Армагеддона. Мурад Аджи
Читать онлайн книгу.
не смогу. Может быть, мода, может быть, тоже Судьба. Словом, на родину предков, на Древний Алтай, я шел не сам, меня «вели». Правда, о древних тюрках тогда мало кто знал, но зато все много говорили о Сибири.
Ведь до аспирантуры я работал уже в комсомоле и не увлечься Сибирью просто не мог. Впрочем, не исключено, причина – в моей жене, она родом из Караганды, в Москву приехала из Магадана, где жила с родителями… Выбор был сделан.
Тем более, по комсомольской линии я не «шел», опять плохая национальность. Нашему секретарю райкома объявили выговор за неправильный подбор кадров, то есть за меня. На бюро горкома меня не утверждали в должности, так что о продвижении по службе можно было не мечтать… Теперь понимаю, то был еще один мой шаг к «тюркологии», на этот раз к ней подталкивала партия. И мое любопытство.
В конце концов, должен же я был понять, за что в России ненавидят нас, тюрков?
Правда, один раз не стерпел, взорвался, потому что усомнился: тогда уже работал в учебном институте. Написал докторскую диссертацию, но пять лет издевались над ней, не позволяя защитить. Думал, та бесконечная, черная полоса на всю жизнь, свету белому был не рад. Отчаяние убивало меня, а это великий грех – поддаться собственной слабости. Я чувствовал, что перестаю сознавать Бога в своей душе, перестаю верить в Его силу. Уж слишком черно. Еще чуть – сломался бы. И вдруг осознал: Он хочет, чтобы я стал другим.
В один день бросил все и начал новую жизнь, благо писать любил и умел.
Из доцента стал профессиональным журналистом «на вольных хлебах», такова моя Судьба. Явилось желанное чувство свободы, душа обрела покой. Силы вернулись, потому что вернулась вера… Но в Союз журналистов меня не приняли, в профсоюз литераторов – тоже, хотя было три или четыре сотни публикаций в центральной прессе и за границей. За книгу «Сибирь: ХХ век» я попал в «черные списки» ЦК КПСС. Она перечеркнула все мои заслуги… Опять изгой. Опять черная кость. Грозила тюрьма, если бы не смерть Брежнева, после которой началась чехарда во власти…
В журнал «Вокруг света» меня приняли на должность научного редактора, вернее разъездного корреспондента. Интересная работа, от которой нормальные люди обычно отказывались, – в горячие точки. Я видел расстрелянный Баку, видел, как осетины жгли дома ингушей, потом Чечню в ее печальных видах… Многое повидал в Дагестане. Был заложником у чеченцев, мир их дому.
Спасибо тебе, жизнь, ты и только ты учила уму-разуму. Дала возможность ездить, копаться в архивах, встречаться с интересными людьми, копить знания и крепнуть духом.
Легче стало, когда узнал, что означает моя фамилия. Это было, может быть, первое познание серьезной тюркологии: я понял, отступить или бросить не имею права. Тогда осознал, какое же это огромное счастье – иметь читателя, которому ты дорог и который еще дороже тебе.
Фамилия обязывала стать не просто тюркологом, а «пантюркистом».
– Действительно, вас обвиняют в пантюркизме? Кто? Почему?
– Это прозвище я впервые услышал