Свет в ладонях. Юлия Остапенко
Читать онлайн книгу.
однако, приютили принцессу и дали ей кров. За это она была им благодарна, ибо, воспитанная на трудах таких выдающихся просветителей-гуманистов, как Жильбер и ле-Гий, умела ценить добро.
Хотя, надо сказать, было трудно. Эти люди, все эти люди, кроме, пожалуй, лейтенанта ле-Брейдиса, вели себя с ней совершенно немыслимым образом. Вульгарного вида девица по имени Иветт, едва увидев её, схватила за руку и потянула к жаровне, воркуя: «Вы, должно быть, замёрзли, милочка, входите-входите». Женевьев не привыкла, чтобы к ней так прикасались, – единственные прикосновения, которые она знала, были прикосновения её камеристки, да изредка – крепкой руки Августа ле-Бейла, помогавшего ей сесть в карету или дилижанс или спуститься с подножки наземь. Ей было не по себе, даже когда лейтенант ле-Брейдис поддержал её под локоть в спальне отца – а тут такая бесцеремонность… Женевьев окаменела, но Иветт этого не заметила и знай продолжала себе щебетать, что, дескать, холодрыга, и сударыня такая бледненькая, и, Вуди, раздуй-ка угольки пожарче, а то вот-вот погаснут. Вуди, тощий мальчишка, от которого кисло пахло помойкой и потом, глазел на нежданную гостью, разинув рот, пока не получил подзатыльник от Гиббса, подкрепившего сию воспитательную меру словом, которого Женевьев не слышала никогда в жизни, но знала, что оно, должно быть, дурное. Всё это шокировало её не меньше, чем вид бледного от потери крови лейтенанта ле-Брейдиса, которого его приятель Ортега втащил в подвал на руках и бухнул на кровать, словно мешок картошки. Женевьев пожалела, что среди множества наук, которые преподавал ей ле-Бейл и приглашённые им учителя, не было основ практической медицины. Ей хотелось помочь этому юноше, столь самоотверженно помогавшему ей, но она не знала как. А осознав, что не знает, успокоилась, ибо, в духе новейших веяний, её учили принимать обстоятельства такими, как есть, не пытаясь изменить то, что не в силах, но ставя целью достижение того, что возможно.
Ныне целью Женевьев было выполнить предсмертную волю отца – ту, которую он всё же успел ей поведать прежде, чем в покои ворвался убийца. Правда, принцессу мучили серьёзные сомнения в том, что она правильно поняла услышанное… Однако, увидев её, король как будто ожил, воспрянул, и всё, что сказал, говорил отнюдь не в бреду, а во вполне ясном сознании, взяв дочь за плечо и глядя ей в лицо неподвижным взглядом больших тёмных глаз, глубоко запавших на иссохшем лице. Некому было о том сказать принцессе, но глаза у неё были отцовские – та же форма, тот же цвет и то же частое выражение напряжённого недоверчивого ожидания, смешанного с едва теплящейся надеждой.
Теперь ей надо было на остров Навья, и чем скорее, тем лучше. Возникшие препятствия сердили её, но она велела себе принимать испытания кротко и стойко. Последнее получалось, а вот с кротостью, кажется, были некоторые проблемы.
Не стоит думать, будто она не старалась, – как раз напротив. Она помнила, что для этих людей является всего лишь незнакомкой, беглянкой, быть может, даже преступницей, приживалкой