Последний день зимы – он, словно сон, глубок,

      Мерцает иней на деревьях снежных,

      Душа горит от мыслей неизбежных,

      И все кругом молчит, а говорит лишь Бог.

      И снегири рассеянно висят,

      Краснея от стыда на ветках голых,

      И, путаясь в растерянных глаголах,

      Слепые бабочки опять влетают в сад.

      И можно взять всю эту жизнь взаймы

      И растерять во тьме пустынных комнат.

      Весна придет наутро, но запомнит

      Все сущее последний день зимы.

      Светлый дождик прошел вчерашний

      И над церковью, и над пашней —

      Колосится звонкая рожь

      Над телами и над делами,

      Над небесными куполами —

      Но вот купола не трожь!

      Жаворонок нежный в веселом небе

      Думает о грядущем хлебе,

      О пшенице и об овсе,

      Бабы думают о метеосводке,

      Мужики – о дешевой водке,

      О Христе не думают все.

      День воскресный очень уж славный,

      Да такой, что любой православный

      В храм пойдет – зазвенят купола,

      Хряк почешется сонной мордой

      О косяк, и сразу же твердой

      Будет жизнь, если раньше была.

      Шелест молнии, вспышки грома,

      Детский плач и девичий смех,

      И звенит, как после погрома,

      Благодать без всяких помех.

      Что там будет еще, не скажешь,

      Бог, сердитый во все времена?

      И кого Ты теперь накажешь,

      Если наша печаль одна?

      Если сердце угрюмо бьется

      И закусывает удила.

      Если солнце на дне колодца

      Греет медленные тела.

      И глядим мы на землю кротко,

      И плывут, как будто во сне,

      Ада мутная сковородка,

      Рая яблоки на сосне.

      Снежинки на ресницах тают,

      Стрижи над городом летают,

      И не лукавят, и не лгут,

      А просто небушко стригут.

      И вот уж небосвод подстрижен

      И тем нисколько не обижен,

      Напротив, радостен вполне…

      Подстричься надобно и мне.

      Не времена милы, милы пространства

      И дух высокого непостоянства,

      Ведущий нас то к лесу, то к избе

      Бревенчатой, то к радостному храму,

      В котором мы, да не имея сраму,

      Гуляем как-то сами по себе.

      Пусть