Холодные брызги полетели в лицо. Ирма задохнулась и вскочила. Она лежала в повозке, глядя в безмятежное небо, по которому плыли облака. Ветер пах травой, в вышине пели птицы. Улыбался крестьянин. Казалось, что жуткое побоище ей просто приснилось.

      Ирма бледно улыбнулась, села и взглянула на дорогу.

      Мертвые люди. Мертвые кони. Кровь. Кровь. Кровь.

      Девушка перегнулась через борт повозки. Ее стошнило.

      – Вот, выпейте воды, госпожа.

      Ирма вцепилась во флягу, как утопающий в протянутый канат. Захлебываясь, она пила воду и ее тут же тошнило опять.

      – Зачем? – плакала Ирма. – Зачем ты их убил? Это же были люди, просто люди. Ты мог бы не послушаться меня, мог отдать меня им…

      – Не мог, госпожа, – отрезал Якоб. – Будь это люди, отдал бы. Но это не люди.

      – А кто же это тогда?!

      – Это слуги Грибного Короля. А отдавать нечисти живого человека, пусть даже дворянку… Нехорошо.

      – Грибной Король – это сказка!

      – Грибной Король – это быль, госпожа. А это – его слуги.

      – Не верю… Я тебе не верю! Ты просто ненавидишь дворян!

      Якоб покрутил в пальцах медную рукоять черпака:

      – Хорошо, госпожа. Давайте подождем, госпожа.

      Они сидели рядом на повозке. Пели птицы, пахло летом, и если не смотреть на груду мертвецов неподалеку, то все было прекрасно.

      – Ну вот, – удовлетворенно произнес Якоб, – смотрите, госпожа.

      Ирма медленно повернула голову в сторону лежащих людей. И завизжала.

      Мертвый дворянин, лежавший с краю, поднимался.

      Не так, как это делал бы живой человек. Даже не как любое живое существо. Казалось, что он пустой внутри и теперь некая сила накачивает в него воздух. Распрямлялись руки, выпрямлялась спина. Сломанная шея становилась на место.

      – Просто люди, госпожа?

      Якоб спокойно подошел к дворянину, который поворачивал в его сторону мертвые тусклые глаза, и ударил в висок медной рукоятью. Дворянин упал и затих.

      Зашевелились другие.

      Ирма с испугом смотрела, не могла оторвать взгляд, как крестьянин обходит встающих на ноги, поднимающихся, шевелящихся мертвецов. Удары медной рукоятью, казалось, обрывали нити, управлявшие людьми: в висок, в затылок, в сердце, в горло. Якоб походил на крестьянина, выполнявшего привычную работу – на жнеца, косаря, пахаря. Спокойно, буднично, деловито.

      В висок, в сердце, в горло.

      Попутно он осмотрел головы нескольких лошадей, удовлетворенно кивнул:

      – Кажется, все, госпожа.

      – А-а-а!!!

      Одна из лошадей, та, на которой