Крепкий мотив к пришествию Зуввы Хурна.

      Некая тварь, она же Фаруда, прибыла в обжитую глушь с просьбой одного создания, поздно и спешливо начала басить около горсти лачуг, песнопение о каком-то бродячем изверге, и собственно не успокаивалась пока ее не прибили гарпуном, а после ту скинули в выгребной ров, то для успокоения своего слуха. Утром многим мотив существа пришелся ко вкусу, будто суть его вновь напевала, правда уже извне бытия, но ритм ее блеяний отчетливо улавливали все 17 душ, томящихся в телищах сельчан, отчего те и стали им восторгать свою невнимательность, с тем и вызвали странную непогоду, повсюду все заискрилось, засияло и забрюзжало, затем загаркало и застонало, после чего явился загадочный путник ли, нагрянул в центр поселения и принялся все осматривать и онюхивать, тем временем невпопад напевая ту же песню, правда теперь меняя смыслы строк.

      – В пристанище Хурна влезаешь, окаянные дрязги им ты прощаешь, невзгоды пристрастий смертью вбираешь. Прокаженная суть их сожрет твои годы, а тобою прощенные козни их освободят на века. В убежище Зуввы увязнуть тебе судьба, откупиться не сможешь, их наследство – кара иных, а изъявления – вина остальных, так что ищи дары чужаков, и омерзениям не откажи в своих муках.

      Люди остолбенели, им такое не к изыскам пришлось, шустренько понасобирали камней, да стали швыряться ими в того, кто ловко причалил на крышу красильни и стал прыгать по ней, лихо уворачиваясь от непредвиденных ударов вычурного рока.

      Причудливое существо, походившее и на девочку и на мальчика одновременно, с вишневыми глазами, бежевой кожей, молочными волосами, сизыми клыками, зеленными когтями, оловянными губами, что-то прикрикнуло обидчикам, а затем с грозностью на лице спрыгнуло на землю и принялось издавать зловещие звуки, коими живо рассеивать зевак принялось, пытающихся же забежать в дома, особенно прытко и шустро начало обращать в крошки и песчинки. Понасобирав охапку приглянувшихся тому вещиц, да шустренько с вихрем напялив те на себя, чудик двинулся на запах, прямиком в золотистый домишко, где как раз готовил один мальчик, тот проживал с дедом, кой несколько дней назад скончался, потому грустил и размышлял над тем, как теперь жить дальше, да и чем собственно заниматься, если тот рыбак, а ему это ремесло вовсе не ко нраву. В лиловых штанах, кремовых