Боже! Как надоели мне лица

      С постоянной унылостью взора…

      Боже! Как надоело стремиться

      До далекой мечты бестолково!

      Хохочу, без умолку болтаю,

      Если вам надоела – уйдите,

      Что пустышкой кажусь, право, знаю,

      Осуждайте сколько хотите!

      Только исподволь и тишайше

      Между сердцем и здравым рассудком

      Тонкозвучная и дрожащая

      Натянулась упругая струнка.

      И на ней до безумья неловко,

      Удержать равновесие мне бы,

      Как упрямая канатоходка,

      Я танцую и быль, и небыль…

      И над бездны слоистым туманом

      В отраженьях смеющихся таю,

      В зябком страхе, в пьянящем дурмане

      Закрываю глаза… и взлетаю.

      И молюсь над летящею бездной,

      Каждой клеткой мечтая согреться,

      Чтоб рассудка бескрылая трезвость

      Обуздала безумие сердца…

      Боже, как все изменилось, сверглось, перемешалось.

      Где, рассыпая милость, лето с весной шепталось,

      Там, где мечта венчалась и целовалась пьяно,

      Осень, храня усталость, сжигает листву дурмана.

      Не нужно воспоминаний, все разрешилось мудро,

      Гордая дева втайне приветствует новое утро.

      Ах, как же играл он ею, сети расставив точно,

      Пусть ветер развеет пепел по ямам по водосточным.

      Но снова ей будет сниться неверный и непокорный

      Ангел, меняющий лица, то белый, то снова черный.

      Отвергни его и сдайся, осточертела битва!

      Но снова слышна молитва:

      «Не уходи, останься!»

      Босиком пробежать бы по лугу…

      Вслед за ветра бегущей волной

      И, запутавшись в стеблях упругих,

      Окунуться в душистый настой.

      Ах, упасть бы в траву, что по пояс,

      С кисло-сладкой былинкой в губах,

      По-серьезному не беспокоясь,

      Помечтать, повитать в облаках…

      Пусть летят, пусть летят вдаль куда-то облака

      И о чем-то шумит травостой,

      Чуть покачивая в такт стебелек василька

      Безмятежно над моей головой.

      Ах, забыться б