Горбатится,

      ёжится крыльями

      мой знакомый мост города.

      С прохожими своими унылыми

      мост очень старый,

      взгрустнувший от холода.

      Театр оперный

      взирает с надменностью

      на суету троллейбусов-ульев.

      Равняясь на них,

      с деланой леностью

      плывут автобусы с брюхом акульим.

      С поклоном к речке

      вся в светло-розовом

      склонилась сакура и манит мудрами,

      влечёт прохожих

      театра позами,

      на ум приходят цитаты сутрами.

      Идём мы к площади.

      Скамеек серия…

      Гуляют люди,

      все в тёплых свитерах.

      Я каблуками брусчатку меряю,

      А внук умчался вперёд на скутере.

      Закрутил страсти вихрь

      отчаянный,

      перепутал волю с судьбой,

      одержимо, слепо,

      раскаянно

      обвенчал он меня с тобой.

      Мы хмельные от страсти

      пламенной,

      от накала медности губ,

      от любовных объятий

      расплавленных,

      что стекали с горячечных рук.

      Безрассудное чувство страстное

      жгло огнём,

      словно пагубный кольт

      пробил рану,

      несносно опасную,

      разряжаясь в тысячу вольт.

      Луна бросает лот в глубины ночи.

      Дремотой бархатной окутаны дома.

      И грациозно в воздухе полощет

      Свои наряды томная зима.

      Развешивает мягкие уборы,

      Былая серость исчезает прочь,

      И тканые восточные узоры

      Волшебным дымом украшают ночь.

      В заснеженном венце земля застыла,

      Звучала торжеством зимы струна…

      И красота плыла в барочном стиле,

      Ночной сентиментальности полна.

      Магический декабрь расставил фишки.

      Поля и рощи блещут в чисто-белом.

      Декор земли, как сказка в доброй книжке,

      Нас радует заснеженным наделом.

      Предметы тайной укрывает иней,

      Причудливо рисует арабески,

      Цвет белоснежный