– Ух, хорош парок! – вывалился из парилки Волохов, прервав воспоминания Макушева. – Наливай ещё по маленькой, да пойдём вечерять.

      – Давай, Вань, за дружбу, – поднял гранёный стаканчик Макушев.

      – Давай, Степан, за дружбу, – серьёзно глянув в глаза Макушеву, сказал тост Волохов и опрокинул в себя чуть мутноватый первач.

      Обсохнув, чистые и посвежевшие, друзья вернулись в половину Волохова.

      – Вот это стол! – ахнул с порога Степан, увидев угощение. Тут было и жареное мясо, и солёные груздочки, и квашеная капуста, и отварная картошка. Толстыми ломтями нарезанная солёная тайменина и копчёный ленок. Украшением стола между грибочками и дымящейся с мороза брусникой стоял, отпотевая, стеклянный, ещё царских времён штоф с самогоном.

      – Кто ж так расстарался, а, Прокопьич? – спросил Макушев, сбрасывая полушубок с плеч. – Никак, у тебя хозяйка завелась справная?

      Иван, улыбнувшись, ответил:

      – Да я не против бы такой хозяйки, да, видно, по другому бабёнка сохнет. Марья, да где ты, объявись, наконец! – крикнул он в комнаты.

      – Да иду, иду уже, Иван Прокопьевич! – отозвался звонкий голос.

      В комнату вошла статная, высокая молодая женщина, её миловидное лицо тронул румянец. Не глядя на Степана, она проскользнула в прихожую и появилась вновь с миской строганины.

      – Знакомься, Мария, это мой старинный приятель Степан Петрович Макушев. Вот, проездом, так сказать.

      Макушев, вглядываясь в лицо женщины, представился:

      – Степан.

      Что-то неуловимо знакомое было в её лице, взгляде.

      – Где я вас видел? Мы были знакомы?

      – Нет, мы знакомы и незнакомы, – смущённо ответила женщина. – Вы меня видели много раз, и я вас тоже, только это было давно, – совсем раскрасневшись и смутившись, ответила она.

      Степан вопросительно повернулся к Ивану. Иван хитро улыбался, разливая самогон.

      – Ну, Иван, не томи душу, где я мог такую красавицу видеть и сейчас не признать?

      Мария рассмеялась так заразительно и звонко, будто сотни бубенчиков рассыпались в горнице и наполнили её радостным возбуждением. Рассмеялись все. Утирая слёзы, Иван сказал:

      – Неужто не признаёшь, Степан? Вот, помучайся пока. Мария, пусть потомится Петрович? Или подсказать?

      – Не может быть! Машенька, вот это да! – только и мог промолвить Макушев, не веря своим глазам. – Иван, это же Машенька! Мария, Мария! Какая Мария, когда это же Машенька! – орал, хохоча, Макушев.

      Опрокинув табуретку, Макушев выскочил из-за стола, и Мария, не успев опомниться, оказалась на его руках, а Макушев хохотал и кружил её по комнате.

      Через какое-то время весёлая и довольная компания мирно сидела за столом, с удовольствием вкушая под рюмочку приготовленные умелыми руками Марии кушанья.

      Степан, взволнованный такой неожиданной встречей, не отводил глаз от Марии.