Распростертая рабыня тихо прошептала:

      – Она – ужасна. Это лицо Медузы.

      Хризис поставила ногу на шею рабыни и сказала дрожа:

      – Джаля.

      Мало-помалу наступила ночь, но луна светила так ярко, что комната наполнилась голубым светом.

      Хризис, нагая, смотрела на свое тело, на котором отблески были неподвижны, и от которого падали чёрные тени.

      Она внезапно встала.

      – Джаля, о чем мы думаем? Уже ночь, а я ещё не выходила. Теперь на набережной у семи колонн не будет никого, кроме уснувших матросов. Скажи мне, Джаля, я красива?

      – Скажи мне, Джаля, сегодня ночью я красивее, чем была когда-либо? Я самая прекрасная из всех александрийских женщин, ты это знаешь? Не правда ли, он пойдет за мною, как собачка, – тот, кто попадёт сейчас под брошенный в сторону взгляд моих глаз? Не правда ли, я сделаю из него всё, что захочу, даже раба, если у меня явится такой каприз, и я могу ждать от первого встречного самого слепого послушания? Одень меня, Джаля.

      Две серебряные змеи обвились вокруг её рук. К её ногам были прикреплены подошвы сандалий, привязанные к смуглым ногам с помощью скрещивающихся кожаных ремней. Она сама застегнула у тёплого живота пояс молодых девушек, который с поясницы спускался по вогнутым линиям паха; в уши она вдела два больших круглых кольца, на пальцы надела кольца и печати, на шею – три ожерелья из резных золотых phallos’ов сделанных в Пафосе жрецами-мастерами.

      Она некоторое время любовалась собой в зеркале, стоя нагая среди украшений; затем, вынув из шкатулки сложенную там широкую шаль из жёлтого полотна, она обернула ее вокруг тела и задрапировалась до самой земли.

      Диагональные складки испещряли её тело, насколько его можно было видеть сквозь лёгкую ткань; один локоть выдавался из-под перетянутой туники, а другою рукою, оставленной обнажённой, она поддерживала длинный шлейф, чтобы он не тащился по пыли.

      Она взяла в руку свой веер из перьев и беспечно вышла из дому.

      Джаля, стоя на ступенях порога, опершись рукою на белую стену, видела, как удалялась куртизанка.

      Она шла медленно вдоль домов по пустынной улице, на которую падал лунный свет. Маленькая подвижная тень колебалась позади её ног.

      II. На александрийском молу

      На александрийском молу певица стояла и пела. Рядом с нею на белом парапете сидели две флейтистки.

      I.

      Сатиры гонялись в лесу за ореадами, легкими в беге,

      На гору загнали наяд;

      Глаза их наполнились страхом,

      Хватали их волосы, разбитые ветром,

      Хватали их перси на быстром бегу,

      Откинув назад их горячие станы,

      На влажной