Прошло несколько недель, на дворе солнечный день, какие обычно бывают только за границей. Англия не привыкла к жаре, особенно когда та приключается внезапно. Сейчас всего лишь июнь, начало лета. Пассажиры электричек бегут на работу, опустив головы, будто под дождем, на голубых рубашках темнеют треугольники пота. Мальчишки-подростки стягивают футболки и разгуливают полуголыми, с бледными руками, грудью и несуразными острыми локтями. Куда ни шагни, натыкаешься на обожженные плечи или неприятный жар тел, облаченных в деловые костюмы.

      Я возвращаюсь из военного музея, где предпринял очередную попытку отыскать Джонни Уайта и добыл список из восьми имен и адресов. Адреса собраны путем бесконечного копания в архиве, звонков родственникам и поисков в интернете. Совсем от ошибок не застрахуешься, но все же это начало или, точнее, восемь начал. Я вытянул из мистера Прайора достаточно информации, чтобы детализировать поиск. Разговоришь – и, оказывается, он помнит гораздо больше, чем утверждал.

      Всех зовут Джонни Уайтами. Не знаю, с которого начать. Самого приглянувшегося? Живущего ближе всего?

      Достаю телефон и набираю сообщение Тиффи. В прошлом месяце рассказал ей о поисках возлюбленного мистера Прайора. Сделал это после ее пространного письма о злоключениях книжки про вязание; видимо, был в то утро необычно словоохотлив. Как будто ее чрезмерная откровенность заразна. Всегда неловко, когда приезжаю в хоспис и вспоминаю, что́ нацарапал за кофе перед работой.