Гроб хрустальный. Версия 2.0. Сергей Кузнецов
Читать онлайн книгу.
полчаса Гоша слышит за спиной шум – фура в облаке снежной пыли. Гоша машет руками – может, подвезут до станции? – и машина в самом деле останавливается, немного обогнав Гошу. Из двери высовывается мужчина в форме:
– Куда путь держим, молодой человек?
– На станцию, – отвечает Гоша и замечает на дверце эмблему – щит и серебряная звезда.
Ух ты! думает он.
Интермедия. Полночный шарик
Александр Ламбаев сидит в кресле перед телевизором. Крохотные фигурки футболистов перемещаются из конца в конец экрана, как рыбы в аквариуме, тихий голос диктора усыпляет, как бульканье всплывающих пузырьков.
Сегодня играют «Дизель» и «Снаряд», исход матча, в сущности, предрешен. Годы, когда «Снаряд» был по-настоящему сильной командой, давно позади, но Александр все равно продолжает болеть за бело-черных. Он привык хранить верность – неважно чему: футбольной команде, своим принципам, идеалам юности.
Хранить верность труднее с каждым годом. Еще немного – и «Снаряд» вылетит в первую лигу, матчи перестанут показывать по телевизору. Как тут поболеешь? Разве что в газете результаты прочтешь.
Что-то подобное, наверное, и с идеалами. Десять лет назад казалось: эти идеалы объединяют целое поколение, его поколение. Верилось, что «трагедия минус пятого года» не должна повториться, и, хотя Проведение Границ действительно великое событие, сегодня живые должны сотрудничать с мертвыми, обмениваясь идеями и технологиями. А еще верилось: их поколение изменит мир, потому что они – все вместе.
Это была самая главная вера, основа основ, крепкий фундамент, на котором они возводили здание своих планов и надежд.
Когда в зимнем лесу у костра Женя пела «Полночный шарик», «Ваньку Корчагина» и «Меланхолический марш», а Александр после каждой песни согревал ее замерзшие руки, он знал: этим зимним вечером во всех концах страны его сверстники слушают, заучивают наизусть и поют те же песни.
Когда на собрании в Институте Александр выступал против замдиректора с его высосанной из пальца теорией самопротекающих жидкостей, он знал: сотни его сверстников в других институтах тоже борются против фальши и косности.
Когда на пороге роддома дрожащими от волнения руками он принимал у Жени маленький сверток с новорожденным Гошей, он знал: их сын, как и множество других мальчишек и девчонок, будет жить в другом, лучшем мире, потому что родители построят этот мир – всем миром, всем поколением.
И что же? Их поколения больше нет. Все разбежались. Кто-то занялся чистой наукой, кто-то погряз в семейных делах, кто-то ушел делать карьеру, кто-то просто ушел – и эти, наверное, были лучше и честнее других.
Не то чтобы они изменили своим идеалам – спроси любого, и он повторит то, что говорил пятнадцать и двадцать лет назад, – просто из-под дома их мечты выбили фундамент, идеалы рассыпались… или нет, повисли в воздухе, как тот самый полночный шарик из старой песни –