Выходя из из подсобки на сцену я вдруг споткнулся о приступок, и мой знаменитый серебряный кроссовок предательски обнажился перед жаждущей крови и подарков Деда мороза аудиторией, состоящей из интернациональных и не очень детишек, а также их родителей, вызвав неподдельный возглас удивления. Дальше начался мой бенефис, традиционный для местечковых театров и актёров-любителей. Я судорожно пытался рассмотреть спрятанный в обшлаге моей шубы текст новогодней речи, но это было физически невозможно из-за заливающих мой лоб и глаза капель пота, а борода, как положено в такой ситуации по законам жанра, стала отваливаться, и я, по совету зрителей, ежесекундно поправлял мой ус,