Стихнет жар. Очнешься дома. Из небытия

      Подступает темный омут, тина по краям.

      Берега в замшелых глыбах, пляж засыпал снег,

      И со дна всплывают рыбы страшные во сне.

      Шторм утихнет на минуту, луч сверкнет во тьме,

      Сквозь чахоточное утро – голубиный смех,

      Птицам – что, немножко корма, петь да гнезда вить,

      Им до следущего шторма – вечность для любви…

      Поутихшие, вернулись ночью холода,

      В дебри нелюдимых улиц, по чужим следам,

      Птиц не видно. Песни смолкли. Стынут витражи.

      До весны уже не долго – только бы дожить…

      И вот опять, за фразой фраза,

      Где болью каждый звук прошит,

      Пассаж, как гнойную повязку,

      Сдираю с гибнущей души.

      Смычок истерт, набухли вены,

      Тащу сквозь немощь, через злость,

      За паутинку из забвенья

      Свою истерзанную плоть…

      Чашу огненную кренит ниже на весах.

      Что же ты молчишь, блаженный, иже в небесах?

      Между истиной и ложью – хрупкая стена…

      Что же ты взамен предложишь, где твоя цена?

      Где волхвы, где манна с крыши, где благая весть?

      Может, нет тебя, Всевышний? Дьявол – дьявол есть.

      Дьявол – вот он. Здесь. Из плоти. Сахарная речь,

      Битый час сидит напротив, шепчет: что беречь?

      Зубовный скрежет, скрежет стали,

      Упасть во тьму и снова встать,

      Который раз недораспяли,

      Кровь горлом, ересь на устах,

      И вопли струн, смолкая, носят

      Над миром то, что было мной,

      И крови нет – поставить подпись

      На самой страшной закладной…

      Бог молчит. В ночную темень канул гений зла.

      Нет души в иссохшем теле, музыкой ушла.

      Утекла водою красной сквозь разгул зимы

      В те круги, что неподвластны даже Князю тьмы.

      Шторм затих, сменился ветер, просыпался мир.

      Время близилось к рассвету, хлопая дверьми.

      И весна небесной манной билась о стекло…

      Смейтесь, голуби. Осанна. Нас не замело.