Где наша не пропадала. Сергей Кузнечихин
Читать онлайн книгу.
кладки встречаются забавные уродины, один раз в грачином гнезде нашел яйцо, похожее на лампочку. Рассматриваю гнездо, и вдруг воздух чем-то немузыкальным заполнился. Оглядываюсь, а эта психованная пичуга с криком несется прямо на меня, словно протаранить хочет. Я даже не понял, кто из нас уворачивался от столкновения. Стою ошарашенный, а она сделала вираж и на второй заход пошла. И опять еле разминулись, ушами воздух от ее крыльев почувствовал. Мчится прямо на человека, да еще и кричит при этом как припадочная. Луговки, например, если возле гнезда проходишь, тоже от крика надрываются, но они плачут и упрашивают, чтобы пожалели. А дроздиха не клянчила, она гнала, требовала убраться, пока хуже не стало. На крик соседки слетелись и уже всем базаром ударили по нервам и барабанным перепонкам, казалось, что в лесу исчезли все звуки, остался только этот сумасшедший гвалт. Отогнали любопытного. И уже для пущей убедительности полоснули вдоль спины пулеметной очередью помета. А кто виноват? Мы же и виноваты. Довели.
И я, конечно, причастен, но я брал единственное яйцо, чтобы птица гнездо не бросила и потом не мучилась по осени с запоздалым выводком. Пусть не всегда, но все-таки думал, как безболезненней разойтись. А Крапивник одно брал для проверки, тюкал о ствол березы и смотрел – нет ли зародыша. И если не было – выгребал подчистую. А потом их пил.
Облаяли меня дрозды, обгадили и погнали подальше от своего дома. Бежал, как швед из-под Полтавы, и за этот позор решил поквитаться с Крапивником, потому как считал, что за его жадность отдуваюсь. Для мести своей прихватил яйцо из дроздиного гнезда. Опустил его в лужу, смотрю – плавает, значит, насиженное, и хорошо насиженное – половина над водой торчит. Такое мне и требовалось.
Подошел к шалашу. Ребята уже костер развели. Рядом с Крапивником лежала кепка, и в ней больше десятка дроздиных яиц. А сам он развалился под деревом и перед трапезой пел свою любимую песенку о том, что яйца чем мельче, тем вкуснее, куриные лучше гусиных, голубиные лучше куриных, дроздиные лучше голубиных, воробьиные самые вкусные, но слишком уж крохотные. И еще он утверждал, что Петр Первый любил суп из воробьев. Где он такую ерунду услышал – не знаю, он уверял, что читал в старинной книге. Врал, наверное, ему и современные-то лень читать.
Пока он балаболил, я незаметно подложил в кепку насиженный сюрприз и для отвода глаз занялся дровами. Ломаю сушняк, а сам посматриваю, жду, когда он к еде приступит, жалею, что ребят не предупредил, хором смеяться всегда веселее. И вот наконец-то он наговорился, достал из кармана коробок с солью и придвинул к себе кепку. Ловко у него получалось: обмакнет палец в соль, лизнет и яйцом запивает, потом снова обмакнет. Не спеша. Со вкусом. Я настороже, еле смех удерживаю – одно, другое, пятое… и все спокойно – аж вспотел, ожидаючи. Начал думать, что он проглотил птенца и не заметил. Хотел уже сказать про сюрприз. Потом гляжу – блаженная мордализация Крапивника вытянулась, глаза налились слезами. Вот оно – маслян ком, и прошел кувырком, да что-то отрыгается. Вскочил наш лакомка,