Глава 4

      – Ну-с, Владимир Сергеевич, так как же: будете вы что-нибудь говорить или нет?

      – Лучше я промолчу. Зачем что-то говорить и оправдываться, если вы мне все равно не верите? – Владимир Назаров сидел напротив следователя в комнате для свиданий, но совсем не смотрел на него. Взгляд его выражал полную апатию к допросу, взор был туманным, глаза пусты. За третью неделю своего пребывания в СИЗО он уже от всего устал.

      – Основание не верить подследственному, уважаемый Владимир Сергеевич, право следователя… Хочу – верю, хочу – нет, тем более что у меня есть причины не верить вам.

      – А можно узнать, какие?

      – Улики, главным образом. И прямая улика вашей виновности очевидна: вас взяли на месте, как говорят, тепленьким.

      – А почему вы исключаете ту возможность, что я труп просто случайно нашел?

      – Кто может подтвердить, что так оно и есть на самом деле? Есть у вас хоть один свидетель этому?

      – Не знаю.

      – Вот видите: вы не знаете, чего и следовало ожидать! А если бы…

      – Искать свидетелей – не моя работа, – перебил Назаров горячность следователя. – Послушайте, Игорь Андреевич, если вы пришили целую статью, если я в ваших глазах обвиняемый, то почему мне до сих пор не дали адвоката? Я, между прочим, здесь уже третью неделю нахожусь.

      – Ошибаетесь, Владимир Сергеевич, вы здесь не по чьей-нибудь милости, а только по своей собственной, не иначе! А хороших адвокатов у нас нет – перевелись все. А плохой вам и самому не нужен, разве я не прав?

      От внезапно накатившей на него обиды Владимир готов был заплакать прямо при Пономареве. Почему с ним так обращаются? Зачем выбивают признания, если и сами прекрасно знают, что ему не в чем признаваться? Интересно, есть ли действиям Пономарева какое-нибудь научное название в процессе следствия?

      – Да. Вы правы, Игорь Андреевич. Но я же имею право на защиту?

      – Имеете, не спорю. Но сперва давайте перейдем к делу, Владимир Сергеевич. Итак, вы по-прежнему будете утверждать, что раньше никогда не знали убитого гражданина Михалевича?

      – Никогда.

      – Хорошо, допустим. Но, однако ж, вы убили его. Что вас побудило убить его? Назовите мотивы преступления или, так и быть, мотив.

      – Я не буду отвечать без своего адвоката! – Владимир перешел в наступление. – Либо вы мне предоставите защиту, либо я молчу!

      – Вот: «молчу»! А в принципе, вам есть что сказать. Но не хотите говорить – что ж, это ваше право. А, я понял, Владимир Сергеевич: вы заговорите в присутствии адвоката. Хорошо. Я предоставлю вам защитника – вытащу его из какой-нибудь помойки, но при том условии, что вы признаете свою вину.

      От такой наглости Владимир обалдел. Глаза у него вдруг заблестели каким-то нездоровым блеском, в носу защекотало. Захотелось вдруг зарыдать в голос и не останавливаться. Он весь затрясся. Его внезапно объял невообразимый ужас.

      – Это невозможно, – закричал он, – невозможно! Я никогда на это не пойду!

      – Почему