Ивановна, или Девица из Москвы. Барбара Хофланд
Читать онлайн книгу.
состоянии рассудка я мог лишь расшвыривать содержимое своего кошелька на сборы по подписке либо качать головой, выслушивая какую-нибудь горестную подробность. Я ни нисходил до жалости, ни восходил до негодования, во мне умерли все высокие свойства души; а поскольку я считаю, что жизнь, не связанная ни с какими общественными устремлениями, хуже, чем жизнь растения, то оставляю на ваш суд, насколько это приемлемо для меня.
Однажды утром я открыл Стерна и, читая его изысканный пассаж о свободе, стал сравнивать его ситуацию со своей, как раз в том месте, где он говорит: «Я собирался начать с множества таких же, как я, не унаследовавших при рождении ничего, кроме рабства, но то открытие, что я не могу терпеть рабство рядом с собой, а многие жалкие слои, пребывающие в нем, терпят, лишь приводило меня в смятение», – когда в комнату вошел Том и, прервав нить моих размышлений, сообщил, что пора одеваться к приему у Императора.
Я вовсе не расположен был куда-то идти, скорее желал бы вместе с автором книги, которую держал в руках, «выбрать какого-нибудь одинокого страдальца и, вытащив его из дымящегося жилища, запечатлеть, как он бредет, жалкий, нищий, с детьми на руках и верной несчастной супругой, которая бредет следом за ним». Но все-таки я повиновался предписанию, отложил книгу в сторону, и тут же Том поведал мне еще одну историю из тех, что непрерывно сыплются на нас со всех сторон и часто заставляют сожалеть о том, что мы принадлежим к тому же виду живых существ, что и эти ужасные люди-паразиты, породившие такие бедствия.
Том рассказал, что, по словам одного очевидца, в один из дней, когда грабили Москву, тот видел, как из руин разрушенной церкви старуха-служанка выводила какого-то убеленного сединами старика. Богатство его костюма привлекло внимание французской солдатни, и они тут же начали срывать украшения с его шеи, чему он, слабый и немощный, не оказывал никакого сопротивления, но был явно в полном сознании, так как, когда негодяи ухватились за полы его одежды, он тоном, исполненным достоинства, сначала приказывал, а затем умолял остановиться. Служанка, обхватив старика руками, пронзительно кричала, прося пощадить и проявить уважение к этой достойнейшей персоне. Ее крики оказались напрасными, и, будучи смертельно ранена несколькими выстрелами, она стала жертвой своей преданности. Женщина продолжала цепляться за своего господина и прикрывать его собою, как щитом, до тех пор, пока в ней не угасла последняя искорка жизни. Тогда головорезы сорвали со старика все его платье, кроме рубашки, которую он прижимал к телу, заявляя, что ее они смогут забрать только вместе с его жизнью. В этот момент, рассказывал очевидец, в толпе появился еще один старый слуга. Он яростно палил во все стороны и тут же отправил на тот свет двоих негодяев, раздевавших его господина, чем обеспечил короткую передышку, но сам в этой схватке был опасно ранен. А тот человек, прибавил Том, который все это рассказывал, потерял их из виду, потому что сам получил удар мушкетом от другого негодяя, которому не понравился его радостный возглас.
«Но