– «Тьфу ты, вот не задача».

      В полумраке нащипал лучины, сложил в плиту и поджёг. Топка была одна, общая на плиту и кирпичный стояк в комнате. Сел на корточки перед открытой дверцей. Огонек поплясал по сосновым щепкам и перекинулся на поленья.

      – «Дров-то сухих совсем мало, зимой будут проблемы».

      Три куба сырой, гниловатой осины и ольхи привезли Кириллу через два дня, но толку от такого топлива было мало.

      Остатки березы и сосны он использовал только на растопку. Как правило, сухие дрова хорошо сгорали, только слегка подсушив, свежие сырые поленья. Осина обугливалась сверху, но не загоралась. Трубу, естественно нельзя было закрыть, и в щитовом бараке, и без того холодном, становилось совсем влажно и зябко. Кириллу приходилось ухищряться, чтобы протопить печь: устраивать стену дров прямо на кухне, раскладывать поленья на плите, наплевав на пожарную безопасность.

      Наш герой был неприхотлив, поэтому мог жить в любых температурных условиях, но в некоторые нервные зимние дни, выдержка его подводила, и случались срывы. Все удары принимала на себя кирпичная плита. С минуту поколотив кочергой по чугунным уголкам, окантовывавшим печку, молодой педагог успокаивался. Ах, с какой радостью в такие моменты он перехватил бы между глаз железной палкой этому бугаю с лицом дегенерата, – Харчеву из одиннадцатого класса, или дал бы слегка по шее ехидному подлому засранцу Ванечке Сизову из девятого. Именно в один из таких моментов эмоциональной разрядки полетели в печку французские стихотворцы, да простят книголюбы нашего вспыльчивого географа. И поймём же истоки побега, предшественницы Кирилла на этой кухне, молодой городской учительницы с тонкой душевной организацией, хоть и любившей «проклятых поэтов», отвергавших буржуазный комфорт, но непривыкшая к суровому неблагоустроенному быту, сама она не смогла жить без удобств.