Праздничная поляна была практически пустой. Люди копошились на берегу у воды. Оттуда были слышны песни и радостные голоса. Настала пора попрощаться со старым светилом – огненное колесо, как символ умирающего Солнца, готовили опустить в воду. Наступало самое темное время этой ночи. Время, когда Ярило уже покинул небосвод, а Даждьбог ещё на него не вступил. И пока не будет возжён главный костер праздника – Купалец, можно найти Цветок Папоротника и клад под ним.

      Дед Пахом, грузный и понурый, сидел в центре ка-менного лабиринта. Лабиринт спиралью раскручивался из центра, и вот он – родной лес, иди в свои угодья! Но слово Василисы держало пуще оков.

      – Что, Старый, сидишь? – раздалось от края круга лабиринта за спиной узника.

      Пахом нехотя повернулся. Он был удивлен, вряд ли кто из местных посмел бы с ним так разговаривать, его уважали и, пуще этого, боялись, хотя он и был добр к сельчанам.

      Говоривший продолжил:

      – Какого Лешего тебя занесло сюда? – туман под-ступил вплотную к лабиринту, он уже стелился и по по-ляне, скрывая задающего вопрос, лишь его силуэт был слегка различим.

      – Иди атседа, подо́бру! – Пахом махнул рукой, указывая куда стоит пойти собеседнику. Деда передер-нуло от произнесенного имени Лешего, и он начал злиться сильнее.

      – А что ты мне сделаешь? – насмешка сквозила в голосе. – Ты в западне сидишь, и до Купальца тебе не выбраться.

      Пахом резко встал, сейчас он был похож на шатуна, свирепого и опасного. Яростный взгляд буравил туман. «Только покажись, только дай мне тебя узнать, в век из моего леса не выйдешь», – думал он, постукивая посохом по земле.

      – Взглядом пронзить пытаешься, Лесной Хозяин? – говоривший, видимо, хорошо представлял, кто скрывался под личиной Деда Пахома, и нисколечко не боялся его гнева.

      Узник зарычал. В тумане запели волки.

      – Говори, с чем пожаловал. Вижу, ты неробкого десятка, коли глаголешь так дерзко, зная, кто перед тобой, – Пахом немного успокоился.

      Незнакомец повел рукой, туман, словно подвластный ему, расступился. Но даже сейчас невозможно было разглядеть говорящего из темноты. Виден был лишь его черных балахон, закрывающий лицо, и пепельный, как сама ночь, плащ. В лунном свете он даже прозванному Хозяином казался зловещим. Говоривший сделал еще несколько пасов своим посохом, навершие которого украшал белый череп, и туман окончательно расступился в том месте, где стоял незнакомец.

      – Зови меня – Черный Колдун, – говорил он уверенно. – Я знаю, что задумал твой хозяин. – Пахом снова дернулся, он сам был себе хозяином. – И готов помочь тебе выбраться, чтобы ты продолжил задуманное.

      – Ну так, помоги, чего же ты многословишь-то?! – Пахом ухмыльнулся в бороду.

      – Даром ничего не бывает, уж ты-то знаешь, Хозяин.

      – Чего же хочешь?

      – Плату свою приду просить позже, как дело сделаете,