Иго во благо. Сергей Николаевич Прокопьев
Читать онлайн книгу.
не видел. И всё же, на всякой случай, а вдруг заметил, в машине говорит:
– Батюшка поругал, что неправильно крещусь. А у меня пальцы толком не гнуться, корову ведь дою. Он замечание сделал.
Не сказала, что к кресту не допустил. Я тоже промолчал.
Но до конца, надо сказать, не понял тогда, с кем имею дело. Это уже потом батюшка Савва объяснил, кому служат такие люди.
После церкви отвёз её на кладбище, внутрь баб Зина одна пошла, я сидел в машине за воротами кладбища, мысленно обращаясь к родным усопшим. К деду Андрею, бабушке Августине, которая нам Библию читала. С бабушкой долгие годы был контакт, впрочем, и сейчас есть. Сердцем чувствую: слышит, когда обращаюсь к ней.
После поездки в церковь у меня стали накапливаться в отношении баб Зины нестыковки. В тот год она несколько раз подряд у родителей останавливалась, купила в Новосибирской области домик, туда переехала с мужем и сыном. Моталась в Казахстан и обратно через Омск, и к нам заезжала. Однажды пригласил к себе, баб Зин обошла квартиру и давай учить, какие иголки надо в окна и в двери втыкать. Я ведь воткнул. Полечила моих сыновей, а вот дочь жена наотрез отказалась давать. Что-то почувствовала.
Один раз баб Зин приехала в Омск вся больная, язвы на ногах. Говорит мне:
– Вообще умираю.
Я, добрая душа, вызвался:
– Давай полечу твои ноги.
Когда при лечении руки ставишь, начинаешь ощущать, как движется энергия по кругу: из одной руки выходит, проникает в объект лечения, затем входит в другую, проходит через тебя, снова из той же руки выходит к объекту… Здесь из одной руки выходит, в другую не идёт, как ни пытаюсь. И холод. Ощущение, которое называю поцелуй покойника – тепло уходит-уходит. Когда бабушка Августина умерла, мне было десять лет. На кладбище прощались с ней, февраль, мороз под тридцать. Поцеловал бабушку в лоб, и на губах осталось ощущение ледяного холода.
Болезнь баб Зины не по зубам оказалась мне, пошёл к Максимычу, договорился – завтра баб Зину приведут к нему на приём. Распрощался с Максимычем и отправился к себе домой. Еле доехал, с превеликим трудом поднялся на пятый этаж. Пьяный и пьяный. Жена дверь открыла, а я будто два стакана водки выпил – язык еле ворочается. Силы из меня, как воздух из шарика, вышли – сдулся до нуля.
На следующий день более-менее восстановился, приезжаю к родителям, вот те раз – умирающей баб Зины в помине нет.
– Где? – спрашиваю. – В больницу увезли? Совсем свалилась?
Оказалось, здоровее всех живых. Уметелила на другой конец города. Максимыча посетила, и все хвори как рукой сняло. Вот, думаю, что значит, дело мастера боится. Вчера баб Зина при смерти была, сегодня полетела, аки птица. Поставил Максимыч болящую на крыло. Выхожу за калитку, смотрю, Максимыч в нашу сторону движется. Да не Максимыч, тень от него. Всегда живчик, здесь еле ноги переставляет.
Озираясь, спросил шёпотом:
– Бабки твоей нет?
– Куда-то, – говорю, – упорхнула уже. Так хорошо полечил её…
Максимыч плачущим голосом:
– Саша,