Самолет по имени Сережка. Владислав Крапивин
Читать онлайн книгу.
трамвай…
Улица оказалась Кутузовская, про нее я слышал. Она была похожа на нашу, Глазунова, только с рельсами, по которым проезжали красно-желтые дребезжащие вагоны. К рынку и от рынка толпой шли люди с сумками и кошелками. Но к нам, на улицу Кровельщиков, почти никто не сворачивал. Здесь на углу была граница городского шума и тишины.
И у самой этой границы в тени бетонного забора сидела белоголовая девочка.
Она была помладше нас, лет десяти. В потрепанных тренировочных брюках, в застиранной футболке и в жилетке из мальчишечьей школьной курточки. Можно было подумать, что мальчик, если бы не жиденькие косы над погончиками.
Девочка сидела, поджав ноги, и читала книжку. А рядом, в подорожниках, стояла картонная коробка. Я еще издалека прочитал на коробке карандашные буквы: «Люди добрые, помогите. Мне и бабушке нечего есть».
Я хотя и «балконный житель», но знал, конечно, что среди нищих встречаются ребятишки. Такие уж нелегкие наступили времена… Но это была странная нищенка. Читательница! Много ли такой подадут!
Когда мы были метрах в трех, девочка глянула на нас и снова уткнулась в книгу. Но я почувствовал: не читает она, а ждет чего-то. Скорее, не милостыни, а чтобы мы поскорей проехали.
Но я не мог просто так проехать мимо. Словно в чем-то оказался виноват. И Сережка, видимо, чувствовал то же. Притормозил кресло, руки его дрогнули на спинке.
Девочка опять бросила быстрый взгляд. Сама белобрысая, а ресницы – как мохнатые черные гусеницы. И глаза темные. Какие-то беззащитно-ощетиненные. Я отвернулся.
Сережка со спины шепнул мне в ухо:
– У меня нет ни копейки. А у тебя?
Я задергался, зашарил в кармане на шортах. Там лежала у меня латунная денежка в пятьдесят рублей. Не для покупок, а просто так. Мама подарила ее – новенькую, блестящую. Цены в ту пору скакали бешено, и полсотни рублей были уже, как говорят, «не деньги». Но каравай или батон купить было можно. Я перегнулся через подлокотник, осторожно опустил денежку на картонное дно.
– Спасибо, – сказала девочка одними губами. У нее было треугольное маленькое лицо и пыльные тени под глазами. Я промолчал, ежась от неловкости. Не говорить же «на здоровье» или «пожалуйста». Хотел уже толкнуть колеса, раз Сережка медлит. Но опять встретился с девочкой глазами. Она уже смотрела иначе, мягче, будто на знакомого. И вдруг спросила тихо, с пришепетыванием: – Ты почему на кресле? Ноги болят?
По-хорошему так спросила. И я ответил ей доверчиво, как Сережке:
– Если бы болели… А то просто не двигаются.
– Плохо это… – шепнула она.
– Чего уж хорошего…
Девочка взяла из пустой коробки денежку и вдруг улыбнулась:
– Красивая. Будто золотая…
Я не знал, что сказать на это. И уехать молча было уже неловко. А Сережка вдруг спросил озабоченно:
– Ты зачем здесь-то устроилась, за углом, на пустом месте? Тут люди почти не ходят…
Девочка перестала улыбаться:
– Зато никто не пристает. И читать не мешают…
–