Тридцать три – нос утри…. Владислав Крапивин
Читать онлайн книгу.
конечно, серьезный объект для наблюдения. Но, знаешь ли, на Луну и планеты смотреть не менее интересно.
– Но они же ночью!
– Или вечером. Ты приходи ко мне часов в девять, когда встанет Луна. Отпустят тебя?
– Ага… Только знаете что…
– Что?
– Можно я свой телескоп с собой принесу? А то…
– Что “а то”?
– Ну… – Вовка крутнулся на табурете. Глянул виновато и честно. Глаза у него были цвета свежей сосновой коры. – Понимаете, ему обидно будет. Что я его, самодельного, бросил и убежал к настоящему.
– Приноси, конечно! Мне, кстати, любопытно, что за конструкция…
– Простая конструкция, – вздохнул Вовка. – Два стекла да две трубки… – Он встал и потер себя сзади. Видать, отсидел с непривычки.
– Отдохни, Вова. Садись вон туда. – Винцент Аркадьевич кивнул на кресло, где любила устраиваться Зинуля. За дверью задышали шумно и ревниво.
Вовка послушался, Но сперва аккуратно отклеил от ног все тополиные кожурки. Бросить их на пол он не решился и затолкал в нагрудный кармашек (пополам красный и белый). Потом прыгнул в кресло спиной вперед.
– Здо рово! Как батут!
Он опять обвел глазами комнату. Боком лег на пухлый подлокотник. Ладонью подпер щеку. И вдруг – полушепотом:
– Винцент Аркадьевич…
– Что, голубчик?
– А вот вы… вы меня позвали потому, что у меня труба? Или… почему-то еще?
Ух ты, как он… Можно сказать, прямо в яблочко. Что ответить? Про свое одиночество (хотя вроде бы и семья, и немало знакомых)? Или…
– Не только потому, что труба… Я вспомнил одну давнюю историю.
Вовка сказал тихо, но с настойчивым ожиданием:
– Какую историю?
– Одну встречу…
Он собирался написать о ней в “Тенях и шпалах”. В главе “Мимолетная улыбка”. Не раз обкатывал в голове этот эпизод. Поэтому сейчас заговорил довольно складно.
– Было это лет двадцать назад. Мы с дочкой ехали из Крыма, отдыхали там. Ехали южной дорогой, жара была, степи кругом. Поезд грязный, в вагоне духотища… Ни в ресторане, ни на станциях – никакого питья, только липкий персиковый сок, от него еще больше пить хочется. А тут еще, как говорится, одна беда к другой: Клава, дочка, схватила какую-то лихорадку, лежит в купе с температурой тридцать девять, хнычет, губы облизывает…
Выпросил я у проводника пол-литра кипяченой воды, но она теплая, противная…
Ну, дал я Клаве аспирин, она уснула наконец, я вышел в коридор, встал у окна. А кругом даже не степь, а полупустыня какая-то. И солнечный жар… Это где-то перед Волгоградом. Ветер в окошко врывается, но без прохлады, пыльный и горячий. А в коридоре еще, к тому же, тетушки беседуют, что в здешних местах, мол, холера объявилась…
В общем, тошно на душе так, будто в нее, в душу, вылили банку того самого персикового сока. Думаю: что дальше-то будет? Еще двое суток ехать…
И тут встали мы на каком-то разъезде. На соседних путях – поезд, такой же, как наш. Такие же пыльные вагоны, так же стекла в окнах опущены. И вдруг вижу – наискосок от меня в окне мальчик. Лежит