В мундире синем с позолотой

      Стоял поручик молодой.

      Входил в тюремные ворота

      Звенящий кандалами строй.

      Грустил закат дождём могучим.

      Гремела вешняя гроза.

      Вдруг словно молнии сквозь тучи

      Мелькнули девичьи глаза.

      И этот взгляд давно желанный

      Ему напомнил в тот же миг

      Луну, акации, каштаны,

      Морской прибой и чаек крик.

      Шуршащий жёлтый лист осенний,

      Прибрежный парк, аллею туй.

      Её руки прикосновенье,

      И первый робкий поцелуй.

      Стучало сердце под мундиром

      Набатом громким в тишине,

      И он промолвил конвоирам:

      – Вот эту привести ко мне.

      Приказ не удивил сержанта.

      Не просто обойтись без дам.

      Он сам нередко арестанток

      Звал в караулку по ночам.

      В тюрьме с графини и служанки

      Сбивают вертухаи спесь.

      Не многим юным каторжанкам

      Там сохранить удалось честь.

      К чему ненужные дебаты?

      Вот и сейчас без лишних слов

      Её доставили солдаты,

      Освобождая от оков.

      Поручика стеснялась малость.

      Её смущал невзрачный вид.

      Потом к груди его прижалась,

      И вдруг заплакала навзрыд.

      Она застыла, вспоминая

      Знакомство, первый шумный бал.

      И он девицу обнимая,

      Их первый танец вспоминал.

      Опять в ушах запели тубы,

      Кларнеты, скрипки и гобой.

      Сомкнулись в поцелуе губы,

      Даря блаженство и покой.

      Ей стало тесно в мокром платье.

      И вот она обнажена.

      Его горячие объятья

      Им предвкушали ночь без сна…

      Луч солнца крался по постели,

      Взбираясь на девичью грудь.

      Надрывно петухи запели

      Ей, предвещая долгий путь.

      Она свою избрала долю,

      Взяв в руки бомбу как-то раз.

      Что ей теперь «народ и воля»,

      Познавшей радостный экстаз.

      Лежит, отбросив одеяло.

      Закрыв глаза, впадая в сон.

      Она наивная не знала

      Того, что понимает он.

      Уйдёт в предание столица.

      Всё будет как в кошмарном сне.

      В Сибирь отправится девица

      На поруганье солдатне.

      Как выжить там такой ранимой?

      Кончалась сказочная ночь.

      Не смог он девушке любимой

      По настоящему помочь.

      Честь не абстрактная химера.

      И подавив в себе тоску,

      Он ствол холодный револьвера

      Приставил к женскому виску.

      Раздались два хлопка из дома,

      И револьвер упал на пол.

      Их, приняв за раскаты грома,

      Никто и усом не повёл.

      А утром два холодных тела,

      Застывшие в счастливый миг,

      Увидел на постели белой

      Обескураженный денщик.

      История проходит предо мной,

      Созвездье судеб на крестах и плитах.

      Иду я с непокрытой головой

      Среди имен известных и забытых.

      Вот промелькнул знакомый силуэт.

      Дух Афродиты здесь царит незримо.

      Под этим камнем больше сотни лет

      Жорж Буланже покоится с любимой…

      В который раз гудела в мятеже

      Толпа людей на улицах Монмартра.

      Все прочили в монархи Буланаже,

      И называли новым Бонапартом.

      Но он не торопился сесть на трон,

      Хоть власть плескалась возле ног как Сена.

      А был в другие думы погружён,

      Склонив перед любимою колено.

      Был шелковый платок её в крови.

      Сжимали сердце жалобные стоны,