На вечер они запланировали поход в театр. Кучер Ванятка довёз молодых людей до Михайловской площади, и долго с недоумением наблюдал, как его барин, походкой подвернувшей лапы утки, ковыляет ко входу в Михайловский императорский театр.

      Цветущая от счастья Натали, бережно придерживая хромого кавалера, шептала ему ободряющие слова.

      – О-о, сударыня, ежели бы вы только знали, как ужасно ломят икры ног после коньков, то вы меня непременно бы поцеловали, – стонал кавалер, почему-то радуя этим даму. – Но ради любви я согласен вечно терпеть эти муки. Ангелы говорят, что это райское чувство. Дьяволы – что адские муки. А люди называют любовью, – театрально провещал Аким, чем ещё раз потряс Натали.

      Но из-за духа женской противоречивости и дабы скрыть свою растерянность и счастье, поинтересовалась:

      – Сударь, и часто вы беседуете с ангелами?

      – Сейчас постоянно!

      Усадив её, благо, их места находились с краю, сам встал позади и сделал вид, что толкает кресло по льду.

      – Хорошо, что за нами места пока не заняты, – рассмеялась Натали. – Ну что ж, сударь, поехали к другому берегу, – веселилась она, стараясь всё-таки соблюдать светские приличия и явно не показывать, что безумно счастлива, а то светские дамы осудят.

      – Ну уж нет, сударыня, – плюхнулся он рядом. – Одет не по форме, – указал на гвардейский мундир, – да и коньки в гардеробе оставил.

      – Где-е?! – поинтересовалась Натали, с трудом сдерживая смех.

      В театре давали французскую драму, а Натали хотелось не страдать и плакать, а радоваться и смеяться. Хотелось не слёз, а счастья.

      Аким, наблюдая за страданиями героев, почувствовал облегчение в икрах ног.

      «Человеку становится легче, ежели другому хуже», – пришёл он к парадоксальному выводу, когда главному герою, под бравурные звуки музыки, палач торжественно отрубил голову.