Разумеется, если Горкун был на Колыме, значит, обвинялся по уголовным статьям, иначе он не стал бы хвастаться перед мальчишками вроде Эдуарда и его приятелей, которые, в отличие от нас, не питают никакого уважения к политзаключенным. Мало зная этих людей, они считают их либо чванливыми интеллигентами, либо просто дураками, которые позволили себя посадить, сами не зная за что. И наоборот, бандиты для уличных пацанов – настоящие герои, особенно это относится к тюремной аристократии, так называемым ворам в законе. В Салтовке таких не было, зато было полно воровской мелюзги. Горкун не претендовал на звание вора в законе, но он навидался паханов на зоне и много рассказывал об их подвигах, о бешеной отваге и звериной жестокости, считая эти качества достойными восхищения. Главное, чтобы бандит был честным, то есть не нарушал законов своего клана и умел и убивать, и умирать. С точки зрения морали Горкун не видел ничего предосудительного в том, чтобы играть в карты, ставя на кон жизнь соседа по тюремному бараку, а когда партия окончена, пустить ему кровь, как поросенку. Или уговорить его на попытку побега с единственной целью: убить и съесть своего спутника, когда в тайге закончатся съестные припасы. Эдуард слушал Горкуна с благоговением, восхищался его татуировками, с восторгом расспрашивая об истории каждой из них. Дело в том, что русские бандиты, и в особенности сибиряки, не делают случайных татуировок, в этом деле все имеет свой смысл – и сам рисунок, и кто и как его делает. Характер рисунков и их сочетание точно указывают место владельца в иерархии преступного мира; переходя с одного уровня на более высокий, уголовник получает право делать все новые татуировки, постепенно покрывая ими все тело. Но горе тому, кто попытается узурпировать это право: с него живьем сдерут кожу и сделают себе из нее перчатки.