Безумие и его Бог. Отсутствует
Читать онлайн книгу.
дух невероятного, хохот над любым порядком и правилом – таковы знаки приближения бога. Гонги, крики, шум и противоположность – мертвое молчание.
Грохот приближения Диониса, будоражащий человеческий рой, – подлинный символ ошеломительной атаки на разум. Ужас, околдование, беспрерывное возбуждение, потом безучастность, сумрак чувственных ощущений и странное подозрение: адская суматоха – диссонанс глубокой тишины.
Другие божества, культово и мифически связанные с Дионисом, также любят шумную экскламацию – прежде всего, Артемида, названная у Гомера «Звонкая», затем великая мать Деметра. Однако подобное нельзя сравнить с буйным оглушительным гвалтом дионисий.
В этом смысле характерны многие эпитеты Диониса, в частности Бромиос (гулкий, громкий). «Гулом полнится лес», – сказано в Гомеровом гимне о явлении Диониса. Именуют его также Эвиос, по сакральному призыву «эвоэ», и спутниц Диониса зовут, соответственно, эвиадами. Их часто сопровождают музыканты, что видно по изображениям дионисийских процессий, музыканты беспрерывно гудят, трубят, бряцают, бьют в гонги. «Концерты» возбуждают и страшат. Дочери Миниаса, которые отреклись от Диониса ради добросовестного исполнения домашних обязанностей, были до смерти напуганы литаврами, флейтами, кимвалами; к тому же их ткацкие станки вдруг расцвели пышным плющом (Овидий. «Метаморфозы»). Схваченный разбойниками Тирренского моря, Дионис обратил мачту и рулевое весло в змей; над палубой запели флейты, корабль зацвел яркой листвой. Его собственная трирема, по описанию Филострата, гудела от криков вакханок, от ударов подвешенных к бортам медных гонгов. Воинственные толпы Диониса ошеломили индийцев кимвалами, литаврами, трубами (Нонний. «Дионис»).
Но гул, звон, грохот, что возвещали приближение бога, казались особенно жуткими на фоне своей оппозиции – мертвой тишины. Оглушительный шум – ледяное молчание: только разные формы безымянного, ускользающего от разумного восприятия. Менады, чьи пронзительные голоса мы словно бы слышим, поражают нас – тусклые взгляды отражают нечто губительное, зловещее. Такими они представляются на амфорах и вазах, особенно на знаменитой «мюнхенской чаше»: волосы разметаны, головы обвивают змеи. Фигуры, вытянутые в немой отрешенности, подобны статуям. Такими их видит Гораций: «…по ночам, недвижные, с горной вершины они отрешенно глядят на речной поток, на сверкающую снегом страну». Недвижно созерцающие вакханки – хорошо известный образ. Катулл коснулся его в рассказе о покинутой Ариадне: она затаилась в береговых тростниках, подобная менаде, мрачный, отрешенный взор устал высматривать неверного возлюбленного. Безнадежное, сосредоточенное молчание свойственно женщинам, схваченным пространством Диониса.
В «Эдонах» Эсхил описал фракийскую оргию, заметив: флейта лишает рассудка. Но не только флейты акцентируют присутствие безумного бога. В звонах, криках, свистах, сонорном хаосе пульсирует божественный делириум, но вместе с тем