Осенняя птица заходит в чужие дворы,

      легко семенит по изъянам чужих тротуаров,

      и есть у неё ещё пара несношенных крыл,

      но птица не помнит, что смела летать и летала.

      Не может представить, а как это? – город внизу,

      квадратные шапки дворов застывают бетонно,

      машины по кругу своих заключенных везут,

      и чахло герани глядят из проёмов оконных.

      Цепляясь за воздух, слепые деревья себе

      карябают спины, шарахаясь к серым заборам,

      и ищут проходы, и гнут сколиозный хребет,

      и листья теряют, ведя бесполезные споры.

      А сверху… наверно, по-разному, как повезёт:

      бездонно и купольно, и восхитительно страшно,

      но это полёт. Это долгий свободный полёт,

      и это не каждый… Да, это сумеет не каждый!

      …Осенняя птица сновала по мокрым дворам:

      помойки, коты, столько сложного долгого дела…

      Пока не услышала: «Хватит, подруга. Пора».

      И птица очнулась. И вспомнила. И улетела.