И небо может быть чужим,

      Чужим и чуждым,

      Глухим к деяниям моим

      И к разным нуждам.

      И утро может сквозняком

      Влететь недобрым,

      И неприятным холодком

      Пройтись по рёбрам.

      Да и земля, что уйму дней

      Нас тупо носит,

      Меня, уютно ль мне на ней,

      Увы, не спросит.

      И веря, что в моём дому

      Меня заждались,

      Боюсь услышать: «Вы к кому?

      Вы обознались».

      И, если вышло всё не так,

      Как опасалась,

      И нынче небо мне не враг,

      И прикасалась

      Ко мне заря столь светозарной

      Нежной дланью,

      То я безумно благодарна

      Мирозданью.

      Запоминаю не обиды,

      А только сказочные виды,

      А только добрые слова,

      И то, как росная трава

      Погожим летним днём блестела,

      И то, как синева густела.

      А я тогда жила в раю,

      В раю своём Замоскворецком,

      Послевоенном, нищем, детском,

      Простом, как «баюшки-баю»,

      Как двор, как дом, как три звонка,

      Что были сказочным паролем

      При входе в рай. Давай отмолим

      Тот рай. Он есть наверняка,

      Хоть не найти туда тропы,

      Хотя исчезли окна, крыши,

      В нём обитающие мыши,

      В него влюблённые клопы.

      Я за слова не отвечаю,

      Я просто в них души не чаю.

      Они настолько хороши,

      Что я не чаю в них души.

      И как они ко мне попали?

      Наверное, с небес упали:

      Господь молчание хранил

      И вдруг словечко обронил.

      А я как раз под ним бродила,