Дело № 34840. Владимир Войнович
Читать онлайн книгу.
но все-таки до сих пор видно, что это рабочие руки.
Я, понятно, настороже. Если это намек на то, что этими руками сподручнее держать не перо, а лопату, я не согласен.
А он гнет свою линию дальше: у меня такая трудовая биография, такая советская (прямо почти слово в слово по Галичу: «Ты ж советский, ты же чистый, как кристалл…»).
– И как же это получилось, что вы с такой биографией вдруг оказались вне советской литературы?
Имей я желание говорить с ним всерьез и откровенно, я бы сказал, что моя биография как раз и была главной причиной, почему я терпеть не мог и советскую власть, и советскую литературу. Я от рождения был человеком интеллектуального склада, а рабочим стал потому, что отца у меня сначала посадили, а потом он с фронта вернулся инвалидом, и остался при этом неблагонадежным, и занимал в маленьких газетах маленькие должности, и прокормить меня не мог. И как раз будучи рабочим и солдатом, я увидел, что реальная жизнь очень сильно отличается от ее изображения в совлитературе.
Но объяснять всего этого Петрову я не хотел и готов был вместе с ним удивляться, как же я с такой биографией так далеко зашел.
– Неужели они вас так втянули? – спросил Петров.
– Кто это «они»?
– Ну, например, те, кто издает вас на Западе, рекламирует.
Тут мне и пришла пора делать ответный ход. Я в те годы выбрал для себя такую тактику: отвечать тем, кому приходилось допрашивать меня от имени государства, что вы, мол, сами во всем виноваты. Если бы вы печатали меня здесь, я бы не стремился печататься там (к тому же тогда бы это и не имело значения). Если бы вы не сажали людей, то западной пропаганде не о чем было б шуметь и все было бы хорошо.
В таком подходе было, конечно, некоторое лукавство, но в нем же была и правда.
– Видите ли, – сказал я Петрову, – меня в эту ситуацию не втянули, а втолкнули.
– Да? – оживился он. – И кто же?
– В первую очередь руководство Союза писателей.
– Как?
– А вот перед вами мои интервью, там все написано.
– Да, здесь написано. – Он грустно покачал головой, давая понять, что написано здесь нехорошее. – Но вы же советский человек?
– Не знаю…
– Как не знаете?
– А так и не знаю. Был когда-то советским, а теперь и сам не пойму какой.
Для меня понятия «советский» или «антисоветский» давно уже были лишены всякого смысла, но вдаваться в дискуссию по этому поводу тоже не хотелось. Тем более что чем дальше от понятия «советский», тем ближе к Уголовному кодексу.
– Нет, Владимир Николаевич, вы советский человек.
– Вы так считаете? А я уже думал, что нет.
– Почему же вы так думали?
– Мне так говорили.
– Кто?
– Да в том же Союзе писателей неоднократно.
Петров досадливо морщится. Да, дураков у нас еще много. Стоит ли обращать внимание на то, кто чего скажет. Кто бы что ни говорил, а он, Петров, в моей советскости нисколько даже не сомневается.
– Вот, посмотрите, это же вы писали. – Подсовывает мне одно из двух подписанных