– Понимаете, Козмо? – полковник смотрит на меня, голубые глаза – боль.

      Я все понимаю, Натан.

      Нет, не все.

      На самом деле я не могу понять следующего.

      – Как вы так быстро – с приказом?

      – Приказ подписан еще вчера, – говорит полковник нехотя. – Ждали только конца дуэли. Честь флота…

      Мне вспоминаются почему-то Морской Гром, попавший в заключение на каторжный остров, и отвратительный беззубый старик, который рассказал ему про спрятанные сокровища. В конце следующей главы Гром сбежал, конечно, – на то он и герой.

      И там была одна картинка: старик сидит на берегу, темный согнутый силуэт, глядя вслед уходящей за горизонт лодке, которую смастерил Гром из старых гробов. Старик остался на острове – отвратительный и страшный, у него всегда летела слюна изо рта, когда он шептал «мои сокровища, мои сокровища». Он был когда-то злодеем и убийцей – и заслужил в отличие от Грома свою печальную участь. Но помню, мне почему-то было не по себе.

      Герой уходил к новым приключениям, а уродливый старик оставался на берегу.

      Одинокий и забытый. Навсегда.

      Кстати… Я говорю:

      – А срок?

      – Что – срок? – поворачивается полковник.

      – Вы собирались назвать срок, к которому я приговорен.

      Молчание.

      – Пожизненно. – Йоргенсон смотрит на меня и снова говорит: – Эх, мальчик.

      Почему-то сейчас мне совсем не хочется его поправлять.

      – Отлично, – говорю я. – Могу я взглянуть на приказ?

      Йоргенсон понимающе кивает.

      Обычный казенный лист. Не каждый день такое случается – твоя судьба у тебя в руках. Своеобразные ощущения. Как за крышку будущего гроба подержаться. «Лейтенанта броненосного флота… разжаловать… приговорить к каторжным работам… на срок…» – читаю я.

      Да. Пожизненно.

      Я перевожу взгляд в самый низ листа. И вдруг меня начинает разбирать смех. Смешно, ей-богу. Полковник смотрит